Мизгирь
Шрифт:
Я испугалась, я слышала немало рассказов о том, как цыгане умеют наводить гипноз, а затем выносят из дома ценности, и мне стало страшно, что такое произойдёт и с нами. Ведь я была за старшую и отвечала и за дом, и за брата с сестрой. А цыганка тем временем остановилась напротив большого зеркала. Того самого, в которое постоянно смотрелась Эммочка, и принялась вглядываться в него, а после вдруг вскрикнула, и махнув на зеркало рукой, забормотала какие-то слова, похожие на заклинание. Она сняла с головы платок, накинула на зеркало и принялась водить руками. Я увидела, как платок начал шевелиться и на нём проступили вдруг очертания человека, так, как если бы кто-то пытался выбраться
– Ты видела его? – спросила она меня.
Я молча закивала, заливаясь слезами.
– Когда я вошла к вам во двор, я сразу почувствовала что-то плохое. Но сначала не могла понять откуда это идёт. Я присмотрелась к тебе и твоему брату, но это плохое шло не от вас, затем я повернулась к твоей маленькой сестрёнке и вот тут-то и разглядела это нечто. Зло хочет овладеть ею. Она уже наполовину затянута им. Но зло надевает маску добра, чтобы никто не догадался, не узнал о нём. Я захотела помочь вам, потому что вы добрые дети, и мне жаль вашу сестрёнку. Мне нужно было понять откуда зло имеет доступ к девочке, поэтому я пошла за тобой в дом. Но, лишь войдя на порог, я сразу же почувствовала, что дверь для зла находится здесь.
И цыганка ткнула грязным пальцем в сторону зеркала.
– Здесь проход. Оттуда идёт зло. Ваша сестрёнка уже вступила с ним в связь. И зло становится сильнее с каждым днём, оттого что питается её силой. Наступит день, когда оно станет достаточно сильным, чтобы выбраться наружу. Ты ведь видела его сейчас, правда?
– Да, – кивнула я, вытирая слёзы.
– Да, – подтвердила цыганка, – Я хотела выманить его и уничтожить. Но моей силы недостаточно. Моя бабушка, шувани, передаёт мне потихоньку свой дар, обучает меня всему, но по-настоящему я овладею даром лишь после её смерти, когда он перейдёт ко мне полностью. Слава богам, бабушка ещё жива, но это значит, что я пока не такая сильная. Я не смогла выманить зло из зеркала. Оно очень хитрое и коварное. И вот вам мой совет – уберите подальше это зеркало, чтобы ваша сестрёнка не могла больше смотреться в него и общаться со злом.
– Может нам лучше разбить его? – спросила я.
– О, нет, – ответила поспешно цыганка, – Этого делать нельзя, поскольку зло уже имеет связь с душой вашей сестрёнки, и если уничтожить зеркало, то девочка может серьёзно заболеть, а то и вовсе погибнуть. Дело уже зашло далеко. Но, если вы спрячете зеркало и девочка прекратит общение со злом, то мало-помалу оно начнёт слабеть без пищи. А пища для него, как я уже и сказала, это ваша сестрёнка. Когда связь ослабнет, я смогу уничтожить его. Я вернусь к вам через год, за это время я стану сильнее и сама, и уже смогу противостоять злу. Да и оно ослабнет, если вы всё сделаете, как я сказала.
Цыганка повернулась к выходу, и пошла прочь, попросив вынести воду во двор.
– А платок? – спохватилась я. Большая цветастая шаль всё ещё свисала с зеркала, прикрывая его.
– Оставь, – подняла цыганка ладонь, – Он имеет силу. Пока накинут платок, зло не может подзывать девочку к себе.
Мы вышли на улицу, и я подала ковш с вновь набранной водой. Цыганка напилась сама, и напоила своих детей. Когда все напились, она внимательно посмотрела
– Уберите зеркало. Вернусь через год.
Вечером, когда пришли родители, и загнали нас домой, так как младшие никак не хотели уходить со двора, как я ни звала их в дом, все увидели платок на зеркале.
– Кто у нас был? – обратилась мама, обернувшись ко мне.
Я замялась, боясь рассказать про цыганку, но вспомнив её слова про опасность, которая угрожает Эммочке, я зажмурилась и выпалила, как на духу:
– Это платок цыганки. Она просила воды напиться.
– Какой ещё цыганки? – нахмурился папа.
– Я просила её подождать во дворе, – начала оправдываться я, – Но когда я вошла в дом, оказалось, что она вошла следом и…
– Ну, ещё бы, – рассердился папа, – Им ведь только это и надо, обрадовалась, небось, что дети одни дома и поспешила разглядеть, что можно умыкнуть.
– Нет, папа, – попыталась я защитить цыганку, – Она вовсе не хотела ничего красть, она…
– Ну, что? – спросила мама.
– Она сказала, что зло, которое живёт в этом зеркале, хочет навредить нашей Эммочке, и что мы должны убрать зеркало подальше, чтобы Эммочка больше не разговаривала с ним.
– Откуда она узнала, что Эмма любит говорить перед зеркалом? Это ты ей проболталась? – спросила мама.
– Да нет же, мама, – возразила я, чуть не плача от обиды, что мне не верят, а следовательно беда, что угрожает Эммочке будет продолжаться и дальше, – Цыганка сама всё знала. Её бабушка умеет гадать и учит её. Но она не такая сильная пока и поэтому не смогла выгнать зло из зеркала. Мама, я сама его видела! Оно пыталось выбраться оттуда!
Я срывалась на крик, пытаясь доказать, что не вру.
– Так, понятно, – сказал папа, – Задурила мозги ребёнку и похоже-таки навела гипноз на неё, вот и почудилось ей невесть что.
И папа подошёл к зеркалу и протянул руку, чтобы сдёрнуть платок. Я закричала от страха:
– Папа, нет, нет! Не делай этого! Умоляю!
Но папа нервно сплюнул и махнул рукой на меня, а затем сдёрнул платок цыганки одним движением. Я зажмурилась от страха, ожидая, что сейчас то чудовище выскочит наружу и набросится на отца, но ничего не произошло. Папа выбросил платок в сени, сказав, что завтра сожжёт его, а пока пусть поваляется там, и велел всем мыть руки и садиться ужинать, а маме идти накрывать на стол.
– Что же произошло дальше? – спросила я, забыв о том, что ещё недавно хотела обдурить старуху и выманить у неё ключ от дома.
– Дальше всё становилось хуже, – дама вздохнула тяжело, – Родители не стали убирать зеркало, не поверив мне. А Эммочка всё чаще стала проводить время у зеркала. Она сделалась очень нервной, так, что из сада её пришлось забрать, она кусала там детей и дралась со всеми. Пока я была в школе, за Эммочкой присматривала соседка, пожилая женщина, которую мало заботило, чем Эммочка занята, лишь бы была сыта и опрятна. Она занималась своими делами – чтением и вязанием, а Эммочка сидела у зеркала и не беспокоила её. Когда я возвращалась из школы, я неизменно заставала сестрёнку за этим занятием. Если я пыталась оттащить её от зеркала и занять чем-то, она начинала вырываться, кричать и кусаться. Родители уже тоже поняли, что творится неладное. Но они не связывали это с зеркалом, они считали, что у Эммочки психическое заболевание. Они начали водить её по докторам, но легче не становилось. А в одну ночь я проснулась и встала попить воды, пройдя на кухню, я увидела, что в темноте прихожей у зеркала стоит Эммочка, её белая ночная рубашка светилась в лунном свете, и я хорошо видела её. Но она была не одна. Из зеркала тянуло свои лапы нечто. Это было оно. Зло.