Младший научный сотрудник 3
Шрифт:
Тут Джон открыл глаза, видимо он покрепче оказался, чем напарник. И начал грязно ругаться на американском сленге.
— Факинг шит, факинг фул, факинг асс, — это для начала из него вылезло, а затем последовало, — фрик, ашшол и бастард!
— Может, по делу поговорим? — выждал я минутку, — потом поругаешься.
— Вы напали на офицеров армии США, — выпалил очухавшийся Алекс, ладно, что ругаться сразу не начал, — вас будут судить и дадут лет двадцать.
— Согласен, — не стал спорить я, — когда поймают,
Они переглянулись и засунули языки в задницы.
— Не хотите говорить? — продолжил я, — имеете право… как уж там у вас принято выражаться… вы имеете право хранить молчание, вы имеете право на адвоката, все, что вы скажете, может быть обращено против вас.
— Использовано против вас в суде, — поправил меня Джон.
— Это не так уж и важно, — ответил я, — но пусть будет в суде. Значит так, гайз, щас мы вас запрем в этой вот каморке, есть-пить давать не будем — если кто надумает раскрыть свою пасть и сообщить полезные сведения, стучите в дверь. Серёга, будешь их охранять.
И мы вдвоем подняли их с пола пинками… ну и запашок от них, конечно, шел после шампанского-то. Я быстро осмотрел головы обоих, а ничего страшного там и не нашлось, только по здоровой шишке у каждого. Потом мы их затолкали в каморку, от которой у нас имелись ключи, и заперли их на три оборота.
— Если что, сигнализируй, — сказал я Сергею, — а я помогу ребятам с управлением.
Глава 15
4 управление Минздрава, октябрь 82 года
Опухоль у Алевтины имела место именно в том месте, которое описал её супруг — не прямо вот гигантская со щупальцами метастаз, но приличных размеров и… да, и растущая. Через месяц-другой она вполне могла перекрыть вот эту вот артерию и вон ту вон железу…
Все это я увидел своим внутренним телевизором через десять секунд после начала осмотра. Попросил повернуться её на бок, рассмотрел проблему в другой проекции, лучше не стало. Ну а теперь давай шевели мозгами, приказал я сам себе, и придумывай, что тут можно сделать.
Ничего не придумал, тогда просто включил внутреннего дурака, взял и скомандовал опухоли — на месте стой, раз-два. И она взяла и ответила, эта скотина — чего раскомандовался, я тебе не подчиняюсь. А далее у нас произошел такой занимательный мысленный диалог:
— А кому ты подчиняешься? — спросил я.
— А никому, — ответила она с ехидной усмешкой, — я боевая единица сама в себе.
— Тогда чего тебе надо, боевая единица, — перешел я к более практическому вопросу, — чтобы ты оставила в покое Алевтину?
Последовало достаточно долгое молчание (Алевтина при этом испуганно косилась на меня, из чего я сделал вывод, что часть слов я все же вслух говорил).
— Мне нужно другое тело, — наконец озвучила свои хотелки опухоль. — Иначе я умру. А ты тоже ведь умирать не хочешь, признайся?
— Конечно, — сказал я, — никто не хочет. Я подыщу тебе это другое тело. Встречаемся послезавтра на этом же месте. А пока начинай сворачиваться, чтобы я понял серьёзность твоих намерений. На полсантиметра чтоб меньше было снизу… и метастазам скомандуй, чтоб отдыхали.
— Договорились, — глухо ответила опухоль, а я успокоил, наконец, Алевтину:
— На первый раз достаточно. Послезавтра продолжим.
А тут и Сергеич подтянулся с кухни, услышав наш разговор.
— Ну чего тут, Петя? — даже Камаком меня не назвал.
— Процесс пошел, необходима еще пара посещений, — ответил я.
— Знаешь, Саша, — подала голос супруга, — мне даже как-то легче стало. А с кем это ты разговаривал, Петя?
— Не обращайте внимания, — отговорился я, — сам с собой говорил, мне так легче работать.
И на этом мы расстались, а я ещё успел забежать в сороковую больницу. Памятуя о предупреждениях Зиночки, я надел куртку с большим капюшоном, набросил этот капюшон на голову, а ещё зашел совсем не со стороны приемного покоя, а с черного хода — знал я этот метод проникновения еще со времен моей первой жизни. Обычно-то там закрыто бывало, но два раза в день через него носили нужные в работе вещи.
Добрался до третьего этажа, в палату не полез, а попросил одного паренька в больничном халате (умный мальчик, сидел и читал книжку про электромагнитные поля) позвать маму сюда.
— А сам-то чего не пройдешь к ней? — спросил он.
— С соседками поругался, — придумал я на ходу гладкую версию, — неохота опять с ними общаться.
— Тогда это будет стоить денег, — ответил умный мальчик.
Я вытащил из кармана полтинник и сунул ему, а он через пару минут привел мать.
— Ты что-то сам на себя не похож, — сказала она, когда я отбросил капюшон с головы. — Хорошо, что ты в палату не полез — там только про тебя и разговоров было в последнее время.
— Я в курсе, — успокоил я её, — тут вот какая тема — завтра-послезавтра меня наверно в Москву пошлют. На сколько, не знаю, может и надолго.
— Поезжай, сынок, — погладила она меня по голове, — надо, значит надо. А меня послезавтра выписывают, и я сразу в санаторий… физрук обещал проводить.
— Вот и славно, — обрадовался я, — я, когда вернусь из столицы, обязательно тебя навещу. Да, как дела-то, что-то болит?
— Всё хорошо, сынок, — успокоила она меня, — уже почти ничего.
— Голова не болит?
— Она у меня с детских лет болит периодически, — поведала она, — так что к этому я уже привыкла.
— А живот?