Младший научный сотрудник 4
Шрифт:
— У меня две новости, одна хорошая, другая так себе — с какой начать?
— Ну начни со второй, — предложила она.
— Ни к какому Антонову мы сегодня не идем.
— А что же тогда хорошее?
— Через полчаса нас с тобой оттранспортируют на загородную дачу Леонида Ильича, там мы и будем жить в ближайшее время, в домике на территории.
— Что-то не особо она хороша, эта новость, — скривила губы Нина.
— А ты дослушай до конца — послезавтра… ну или через пару дней у нас с тобой назначена церемония бракосочетания в местном загсе. Свидетельницей будет Галина Леонидовна,
Глава 13
Жемчужная гавань
Эта база американских ВМС находилась в одноименной бухте главного острова Гавайской гряды, Оаху он назывался. Там же рядом и столица этого штата размещалась, Гонолулу которая. Аэропорт Гонолулу здесь же рядом находился, мы не нём и приземлились вместе с мордоворотным Дональдом и двумя непоименованными морпехами. Я смотрел в иллюминатор на этот рай на земле и не верил до конца, что попал сюда, пусть и не совсем по своей воле… Владимир Семенович, кстати, здесь написал свою песенку про Кука, которого съели аборигены — он вроде бы побывал тут вместе с Мариной.
— Слушай, — спросил я Дональда перед посадкой, — а зачем на меня эту клетку нацепили? — и я показал на железную сеточку вокруг своей головы.
— А это чтобы ты больше никаких фокусов не выкидывал, — честно поведал мне он, — хватит и одного такого случая… я потом два часа отходил.
— А если я пообещаю, что больше не буду ничего такого делать? — закинул удочку я.
— Знаешь, парень, — серьезно ответил мне Дональд, — не я эту сетку на тебя надевал, не мне и снимать. На базе разберутся…
— Что люди-то подумают? — продолжил гнуть свою линию я, — человек в железной маске, прямо как у Дюма-старшего.
Но он совсем ничего мне отвечать не стал, но руки мне таки развязали… люди, кстати, совсем ни не увидели ни меня, ни железной сеточки, потому что прямо из вертолета меня перегрузили в огромный джип типа Хаммер и повезли куда-то вдоль берега бухты.
— А это чего, стадион что ли? — показал я на огромную арену рядом с трассой.
— Точно, — подтвердил Дональд, — Алоха-стэдиум, тут и в бейсбол играют, и в футбол. Недавно открыли.
— Футбол-то европейский? — уточнил я.
— Не, европейский футбол у нас соккер называется, он не очень популярен, а здесь играют в настоящий, американский футбол. Роберт Стабек, Джон Мэдден, Джон Элвей — слышал про таких?
— Знаешь, Дональд, — честно признался я, — нам в Европе по барабану ваш футбол, у нас своих звезд хватает — Платини, Марадона, Руммениге… опять же Олег Блохин, знаешь такого?
Дональд помотал головой, а мы тем временем выехали на какой-то длинный мост, ведущий к отдельно взятому островку посреди бухты. Здесь имелась ещё одна взлетно-посадочная полоса, поросшая травой (наверно заброшенный аэродромчик-то, подумал я), мы ее обрулили и затормозили возле одноэтажного бетонного строения без окон, но с дверью.
— Приехали, выгружаемся, — скомандовал Дональд, и я послушно вылез, озираясь по сторонам.
— Вперед, — продолжил командовать он, распахнув дверь в этот бетонный куб, против ожиданий не стальную, а из легких деревянных реечек.
Мы
— Отдохни пока, бро, — напутствовал меня Дональд, после чего запер дверь снаружи.
Ну вот ты и на Гавайях, сказало мое второе подсознательное я первому — признавайся, рад этому? Если б не не кича, честно ответил я этому второму я, то был бы рад до усрачки, когда еще попадешь в такое райское местечко. Это точно, хихикнуло это второе — СИЗО, КПЗ и внутрянок и на твоей исторической родине достаточно, совсем незачем было через полмира пробираться, чтобы опробовать то же самое…
Да иди ты в жопу, послал я его, и без тебя тошно… второе я, видимо, обиделось и перестало выходить на контакт. А я начал разбираться с сеточкой вокруг головы, мешала она ужасно. Битый час исследовал систему запоров, но так ничего и не сумел сделать с ней. А через час дверь загремела и мне было приказано следовать на выход без вещей. Привели меня в обширное помещение, напичканное разной техникой… лаборатория, подумал я, типа той, что в клинике на Мичуринском проспекте была.
— Я Энрико Спалетти, — представился он, — главный в этом заведении. А тебя как зовут? — спросил меня мужчина в очках и белом халате, Дональд тут тоже значился, но видно было, что место его шестнадцатое, сидел он возле стенки и ни во что не вмешивался.
— Петр Балашов, — ответил я и без дополнительных понуждений продолжил, — 23 года, родился в Нижнереченске, Советский Союз, закончил политехнический институт, работаю в Институте прикладных проблем Академии наук.
— У нас есть сведения о твоих не совсем обычных возможностях, — не стал продолжать тот протокольные дела, а прямо перешел к делу. — Как они появились и в чем выражаются?
— В сентябре прошлого года, — со вздохом продолжил я, — я участвовал в эксперименте под кодовым названием «Крот»…
— Mole? — переспросил он.
— Да, mole, — подтвердил я, — который под землей норы роет. Только не спрашивайте, что это за эксперимент и какие его цели — я все равно не знаю… что-то вроде волнового воздействия на человеческие ткани, точнее не знаю.
— И какая была твоя роль в этом деле?
— Монтировал электронную технику для него… если знаете, что такое КАМАК, могу рассказать подробнее. А если нет, то и бесполезно…
— Ладно, — по глазам этого товарища было видно, что про КАМАК он первый раз слышит, — опустим детали. Расскажи лучше, в чем проявились эти твои новые качества…
— Да что толку про них говорить, — попытался свернуть разговор я, — сейчас-то ничего не осталось… ну почти ничего.
— Рассказывай, — хитро ухмыльнулся этот перец, — а то ведь у нас есть большой арсенал подручных средств, чтобы твой язык развязать.
И он кивнул на столик на колесиках, он рядом стоял, покрытый белым покрывалом. Что под ним, под этим покрывалом, видно не было, так что моей фантазии предоставлялся полный карт-бланш… я быстро вспомнил такие термины, как скополамин и пентотал натрия.