Младший научный сотрудник 5
Шрифт:
— Таааак, — сказала прапорщица-учетчица, мельком просмотрев мои документы, — с тобой, Петр Петрович Балашов, хотел поговорить наш военком, подполковник Сидорец.
— А зачем? — недоуменно спросил я.
— Там все и узнаешь, — не раскрыла она карты, — третья дверь отсюда по левую сторону.
Я пожал плечами и отправился к подполковнику Сидорцу… у него там было занято, минут десять пришлось просидеть в коридоре, наблюдая за внутренней жизнью военкомата. Ничего особенно интересного я не увидел, за исключением, может быть, невероятно красивой
— Балашов, значит, — не сразу въехал в ситуацию он, — это хорошо, что ты Балашов. А я Сидорец…
Он некоторое время смотрел в окно, где видны были курящие и матерящиеся допризывники, потом продолжил:
— Кто-то мне про тебя что-то сообщал… — он порылся в бумагах на столе, ничего подходящего, видимо, не нашел и задал вопрос в лоб, — ты по какой вообще причине у нас тут на учет встаешь?
— Начальник сегодня приказал, — пожал плечами я, — вот я и прибыл.
— И кто твой начальник? — поинтересовался он.
— Цуканов, — ответил я, — Георгий Эммануилович, помощник генерального секретаря.
Подполковник слегка спал с лица.
— Вспомнил, — быстро сообщил он, — оттуда мне и звонили по поводу тебя… вас то есть.
— Можно на ты, — разрешил ему я.
— Припишем тебя к запасникам первой категории, — почесал он затылок, — да, у нас сборы для запасников скоро, буквально на следующей неделе — придется съездить.
— А что за сборы? — переспросил я, — куда ехать и на какой срок?
— У тебя же эти… крылатые ракеты на подводных лодках значатся?
— Так точно, они самые.
— В Видяево значит, за полярный круг. На месяц.
— Если Цуканов не будет против, то с большим удовольствием, — ответил я, — всю жизнь мечтал посмотреть на полярное сияние и на белых медведей.
— Хорошо, с твоим Цукановым мы порешаем эти вопросы, а сейчас иди оформляйся, — и он отдал мне военник.
А в кабинет учета меня ждал небольшой сюрприз, приятный в виде исключения — вместо первоначальной стервозной прапорщицы на ее месте за стеклом оказалась та самая Милен Демонжо в звании лейтенанта внутренних войск.
Глава 16
Розамунда
Розамунда
— Так что там у тебя с апостолом случилось? — поинтересовался Цой по дороге к нашей хижине.
— Сказал, что не тем я занимаюсь в этой жизни, — хмуро ответил я, с трудом переставляя ноги.
— А чем тебе надо заняться по его мнению?
— Мир спасать, конечно, — ушел я от прямого ответа, — как этому… как Брюсу Уиллису.
— Стой, — растерялся он, — Уиллис это же такой молодой артист, в «Полиции Майами» недавно засветился. Не помню, чтоб он там мир спасал.
— Значит, скоро начнет, — немного поправил ситуацию я, — а еще апостол про тебя пару слов сказал.
— И каких именно?
—
— Вранье, — автоматически открестился он, — я не хиппи и ничего не мешаю, — но тут он сообразил, что это подколка, и ушел от удара в сторону, — ну не хочешь, не говори. Ты вот что… ты полежи тут в хижине и приди в себя, а я прогуляюсь по окрестностям — на южной окраине острова мы еще не были, вдруг там что-то полезное обнаружится. И розу употреблять перестаем, плохо она на тебя действует.
— Правильно, — вздохнул я, — ну ее в задницу, эту розу, алкоголь хотя бы проверен временем.
И Цой после этих слов исчез из моего поля зрения, а я полежал немного на ворохе пальмовых листьев, а потом немного очухался, встал и тоже начал обследовать окрестности. Из полезного обнаружил одно абрикосовое дерево и два персиковых — плоды на них созрели и вполне были готовы к употреблению, сентябрь же месяц на дворе. Из живности же только какую-то землеройку увидел — она быстро скрылась в зарослях, узрев меня. Эх, райское все же место Гавайи, думал я, возвращаясь в хижину, нагруженный дарами тропическими леса. С голоду тут точно не умрешь круглый год…
Через час примерно и напарник мой явился и рассказал, что ничего полезного он на южной оконечности не обнаружил. Мы закусили абрикосами, поставили на костер котелок с водой и начали беседу о наших стратегических, так сказать, задачах.
— Неделю-другую здесь посидеть можно, — это я первым вступил в диалог, — но всю жизнь, конечно, здесь не проведешь. Надо думать, как и куда мы отсюда выбираться будем.
— Я тоже задался таким вопросом, — признался Цой, — всю ночь практически размышлял, не спалось что-то…
— И чего придумал? — поинтересовался я.
— Ничего полезного, — признался он, — одна надежда на тебя осталась.
— Ладно, — тяжело вздохнул я, — попробую оправдать надежды. Отсюда у нас, если не фантазировать, только два пути. Первый — это возвращение на большой остров и попытки обвести вокруг пальца ребят, которые нас ищут.
— А второй какой? — с некоторой надеждой спросил Цой.
— Второй это выходить на нашем катере в открытое море и ловить проходящее судно… желательно не американской юрисдикции. Там наврать что-нибудь с три короба, чтобы они сразу не сдали нас гавайским властям, а довезли до другой страны.
— Это фантастика какая-то… — обломал мои мечты Цой, — при обнаружении людей за бортом капитан обязан известить власти ближайшего порта об этом. А ближайший порт это Гонолулу…
— А мы наврем что-нибудь про себя, — продолжил я уточнять детали своего плана, — глядишь, и прокатит…
— Ну может быть… — без излишнего энтузиазма в голосе откликнулся Цой. — Больше у тебя ничего в загашнике не осталось?
— Больше ничего… — растерянно отвечал я, — может, ты что-то добавишь?
— А вот и добавлю, — неожиданно сказал он, — мы же с тобой эти… экстрасенсы, верно?