Младший научный сотрудник 5
Шрифт:
— Понимаешь, — грустно ответила она, — отец у меня генерал… и он всю жизнь хотел сына, а родилась я…
— И он устроил тебя в военное училище, как будто бы ты была сыном, — предположил я.
— Точно, — она выпила второй бокал с шампанским и продолжила, — так я и оказалась в конце концов в военкомате.
— Отец-то все еще служит или в отставке? — спросил я.
— Служит, — ответила она, — генералы же до 60 лет имеют право работать, а если очень нужно, то и дальше. Но хватит
— Про себя я могу часами рассказывать, — отозвался я, — тема уж больно благодатная… ты лучше вопросы задавай, чтобы зря времени не терять.
— Ну держи тогда вопрос, — сказала она, — откуда ты взялся такой? Из провинции и сразу с квартирой в столице, и с Мироновым в друзьях?
Не в бровь, а в глаз угодила девица, подумал я, а вслух вот что произнес:
— Ты не поверишь, но из города Нижнереченска, из рабочего района на окраине. Сам до сих пор не пойму, как это я сюда попал…
— Ну не хочешь говорить, не надо, — вздохнула она, — звонок уже дали, пойдем на свои места.
А на сцене Подсекальников тем временем уже уяснил, что самоубиваться ему не так уж и хочется, но вмешались соседи и знакомые — как это так, обещал же, а обещания надо выполнять. А вскоре и финальная сцена на кладбище подоспела… зал аплодировал не сказать, чтобы бесконечно, но добрых четверть часа точно. Артисты раз пять на поклон выходили, больше всего аплодисментов, конечно, Миронову досталось.
— Класс, — возбужденно сказала мне Елена, — неужели я сейчас с ним тет-а-тет поговорю? Даже не верится.
Я и сам-то, если честно, до конца не был уверен в успехе своего мероприятия, но вахтер, охраняющий вход в закулисье сатиры строго посмотрел на нас обоих и тут же смягчился.
— Про тебя (он указал пальцем мне в грудь) мне Андрюша сегодня говорил. Проходите, молодые люди, — освободил он проход, — направо, а там третья дверь по коридору.
— Спасибо, я знаю, — ответил я, и мы гуськом отправились на встречу с прекрасным.
— Заходи, не бойся, — раздался зычный голос Ширвиндта в ответ на мой стук.
А Миронов уже немного другие слова сказал, рассмотрев мою спутницу:
— В прошлый раз ты с другой подругой тут был, я не ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься, — не стал развивать я эту скользкую тему, — познакомьтесь, это Лена. Лейтенант Советской армии между прочим. А вас, я так думаю, представлять не надо.
Ширвиндт аж со своего места поднялся, подошел к Леночке и приложился к ее ручке — с ума сойти.
— Лена, значит, — задумчиво сказал он, — а тебе, Лена, не говорили, что ты очень похожа на эту… из Трех мушкетеров которая…
— Из наших мушкетеров? — решил пошутить
— Нет, из французских, с Жераром Барре, — любезно ответил он.
— Говорили, — прорезался голос у Леночки, — но мне все равно приятно, что вы заметили.
— Можешь на ты, — разрешил он, а потом обратился ко мне, — умеешь же ты подруг подбирать, даже завидно стало.
Потом он пододвинул стул для Лены, сам уселся в свое кресло возле трюмо, а я продолжил:
— Про мушкетеров мы поговорили, давайте о концерте теперь.
— Давай, — разрешил Миронов, — мы внимательно слушаем.
— Вот текст репризы для твоих родителей, — я передал листочек с записью диалога в Анапе, — а это еще две миниатюры для тебя и Александра… можете выбирать, что понравится.
— Так-так-так… — Миронов передал один листочек Ширвиндту, а сам вчитался в другой, там, где про аналитику и аналитиков было. — Это, я так понимаю, на нас обоих сразу рассчитано.
— Ну да, — согласился я, — там же кроме аналитика еще и ведущий задействован.
— А полковник должен соло выступать… — сделал ремарку Александр.
— В принципе да, — отвечал я, — но легко добавить туда еще и участника творческого коллектива, реагирующего на мудрые полковничьи мысли.
— Не любишь ты военных, — продолжил мысли вслух Ширвиндт.
— Да, я не люблю военных, — вздохнул я, — с некоторыми исключениями, правда, — и я кивнул в сторону Лены.
— Как вам спектакль? — поинтересовался между делом Миронов, — рассказали бы о первых впечатлениях.
Тут уже прорвало Лену — она минут пять рассказывала взахлеб, как ей все понравилось, потом Миронов и меня спросил для приличия.
— Да отлично все, — подумав, ответил я, — драматургия крепкая, режиссура на уровне, актерский состав на ура подобран. Одна проблемка только имеется…
— Какая? — одновременно среагировали они оба.
— Запретят ведь спектакль, как пить дать запретят… причем очень скоро.
— У тебя вон какие связи в верхах, — отвечал Миронов, — замолвил бы словечко Галине или ее мужу… или вообще… — и он поднял глаза к потолку.
— Попробую, но обещать ничего не буду, — ответил я, — ну так что, утверждаем мои тексты или как?
— Я полковника на себя беру, — быстро среагировал Ширвиндт.
— А аналитиков мы вдвоем будем инсценировать, — так же быстро добавил Миронов. — Родителям я это завтра передам.
— А с залом что? — продолжил вопросы я, — и с Райкиным?
— С залом все хорошо, есть предварительное согласие с Петровки, а Райкин отказался наотрез.
— Жалко… — сказал я, — тогда Ярмольника можно на замену взять, пусть жареного цыпленка покажет.