Млава Красная
Шрифт:
– Ко мне, немедленно!
Сердце господина посла забилось непозволительно быстро. Сверхспешное послание могло означать только одно – войну. Очевидно, русские перешли-таки Млаву и Герберт, этот бравый и к тому же озлобленный идиот, не нашёл ничего лучшего, как атаковать их.
Фон Шуленберг положил зловещий конверт на столешницу. Да, всё правильно. Все опознавательные знаки сверхсрочной дипломатической депеши. Семь сургучных печатей, прошитый клапан конверта из особого тонкого сукна. Не столько из педантизма, сколько из недостойного бывшего гусара желания оттянуть неизбежное посол вооружился сильной лупой, принявшись осматривать шитьё и печати.
Явился курьер, дюжий малый с сильнейшим померанским выговором. Нет, он ничего не знает. Он просто получил от ревельского консула – а по совместительству резидента прусской разведки – приказ немедля доставить сие в Анассеополь. Консульство оплатило место на отходящем паруснике, благо ветер дул сильный и попутный.
– Штормило, – пояснил словоохотливый парень.
Отпустив курьера и поручив его заботам Мартина, посол вновь запер дверь. Проверил и запоры на окнах. Это было ни к чему, однако позволяло оттянуть неизбежный момент, когда проклятый конверт придётся-таки вскрывать.
Он ещё поворошил дрова в каминах, подбросил пару поленьев. Позвонил Мартину, велел принести кофе и горячего молока. Тщательно спрятал в папку «незаконченное» и убрал в бюро прерванное вальсом – или судьбой? – послание. И наконец, тяжело вздохнув, взялся за острый ножичек, с преувеличенной аккуратностью подрезая стежки прошивки.
Достал из сейфа шифровальную книгу и принялся за работу.
Но едва лишь первые строчки шифра сложились в осмысленные фразы, как его высокопревосходительство чрезвычайный и полномочный посол схватился за голову и застонал.
Нет, русские не перешли Млаву и не атаковали защищающих ливонские пределы «волонтёров» фон Пламмета. Отставной генерал-майор сам перешёл реку, нанеся первый удар.
Сам. Перешёл реку. Нанеся первый удар. Без объявления войны и предъявления каких бы то ни было претензий напасть на вторую после чёртовой Англии империю мира, с восьмьюдесятью миллионами населения, с миллионной армией!
Это было безумие. Чистое и незамутнённое безумие, всеобщее помешательство, отравление, чума сознания.
Посол едва смог взять себя в руки и дочитать послание до конца.
Да, ему предстояло потребовать немедленной аудиенции у русского императора – «василевса» – или, по крайней мере, у канцлера фон Натшкопфа. На каковой аудиенции объявить, что его величество Иоганн, повинуясь взятому на себя долгу опекуна и хранителя Ливонского герцогства, озабоченный ничем не мотивированным сосредоточением русских войск на пограничной реке Млаве и сознавая, что, как показали валашские события, его венценосный брат, император Державы Российской, может избрать, увы, путь военных действий для расширения пределов своих владений, не воспрепятствовал поступлению добровольческих войск отставного генерал-майора Герберта фон Пламмета на ливонскую службу. Во имя сохранения жизней мирных обывателей, ни в чём не повинных перед русским престолом, означенный фон Пламмет принял необходимые меры к сохранению неприкосновенности рубежей Ливонского герцогства.
Следовало также упомянуть, что добровольческие войска и ливонская милиция первыми были атакованы русскими. Регулярные воинские части Российской Державы учинили поиск на ливонской стороне пограничной реки Млавы, пытаясь захватить пленных. Лейтенант Адольф Шнепфе подвергся нападению, однако сумел дать отпор, застрелив одного из нападавших, после чего остальные ретировались. Надлежало отметить и переход пограничной реки до истечения срока ультиматума, во всеуслышание указав, что императору столь великой державы следовало бы лучше держать собственное слово.
Тем не менее его величество Иоганн, озабоченный делом сохранения мира и действуя как верховный арбитр во внешних делах Ливонии, предлагал немедленно прекратить всяческие враждебные действия и назначить согласительную комиссию, каковая комиссия…
Граф Александер больше не мог читать. Бумага выпала из руки, голову сжало, точно пыточной верёвкой.
Это война, стучало в висках. Это война. Девяносто три года назад русские уже брали Берлин. Его королевское величество желает повторения? Что выиграет Пруссия от этой схватки – а драться придётся насмерть, василевсы не прощают обид и не соглашаются на мирные переговоры, покуда враг не будет окончательно раздавлен. Буонапарте пришлось испытать весьма неприятное удивление, когда все его «проникнутые миролюбием» послания так и остались без ответа…
Он таки дочитал депешу. К ней прилагались подробные инструкции – явно написанные на Кайзерштрассе задолго до случившегося. Кто-то привёл в действие давно разработанный план и теперь просто доставал из сейфа соответствующим образом помеченные секретные пакеты.
Да. Инструкции исчерпывающие, признал граф Александер, окончив чтение. Непонятно, зачем и посол-то нужен при таких делах. Что делать сверх этого, что делать помимо этого? Шуленберг залпом опрокинул в себя чашечку крепчайшего кофе, не почувствовав вкуса. Само собой, прямой приказ придётся исполнять, но только ли исполнять, уподобляясь другому отставному военному, умывшему свои руки?
Нет, на Кайзерштрассе определённо все посходили с ума. Лучше всего в создавшемся положении было бы просто молчать, мол, ничего не знаем и ничего не ведаем, это дело промеж Ливонским герцогством и Российской Державой, представляемое мною Прусское королевство тут ни при чём. Наёмники? Ну так на то они и наёмники, чтобы служить тем, кто платит. Генерал фон Пламмет? Он давно в отставке, и русская сторона осведомлена о предшествовавших этому обстоятельствах. Очевидно, что отвечать за действия этого человека Пруссия никак не может.
Однако же нет! От него, графа фон Шуленберга, требуют зачесть бумагу, после которой императору Арсению не останется ничего другого, как объявить войну. Или…
Благодаря спасительному кофе сжимавшая виски верёвка ослабла, зато пришпоренное тем же кофе сердце колотилось, будто у загнанной лошади. Стиснув голову руками, посол сидел за столом, невидящими глазами уставившись в не желающий исчезать документ.
Эта ночь войдёт в историю, думал пруссак. Чем бы всё это ни кончилось, её станут разбирать по часам и минутам, гадая, что когда произошло и что из чего воспоследовало. Поколения станут спорить, можно ли было предотвратить трагедию и всё ли сделал для этого он, граф Александер фон Шуленберг. Зачитывать присланные из Берлина депеши может и Мартин, хранить многозначительное молчание умеют даже фикусы старины фон Зероффа. Повернуть же дело так, чтобы войны не случилось вовсе, – вот для этого и нужен он, его высокопревосходительство господин посол королевства Пруссия в Анассеополе.