Млечный Путь №1 (1) 2012
Шрифт:
«Преобразовав» себя в полноправного члена отдыхающего сообщества, я неожиданно сделал парочку открытий. Во-первых, мне хотелось так же лениво и бездумно, как все эти люди, предаться купанию и отдыху, а во-вторых, я отметил количество красивых девушек вокруг. Оба открытия меня не слишком порадовали: и то и другое сулило препятствия творческому труду, поэтому было принято соломоново решение: море и девушки должны использоваться по назначению в разумных пределах. Какие пределы считать разумными следовало определить на месте, однако врожденное чувство меры не должно было меня подвести.
Следуя этому плану, я быстренько окунулся (море было теплым, и я подумал: «Если оно животное,
Привычку оценивать свои чувства со стороны я пестовал уже несколько лет. Каждый писатель должен понимать мотивы хотя бы своих поступков, иначе ему как писателю грош цена. Я сосредоточился и попытался выявить причину интереса к незнакомке. И – вот странно! – не смог: девушка как девушка. Белое прозрачное платьишко, под которым виден такой же белый раздельный купальник, черные длинные волосы (действительно длинные, почти до поясницы), европейское лицо с капелькой азиатской крови, сказывающейся в разрезе глаз и высоких скулах. Походка медленная, словно не идет она по песку, а плывет… Вот оно! Походка! Именно она меня заинтересовала.
Между тем Девушка в белом остановилась от меня в нескольких метрах, легким, неуловимым движением избавилась от платья и «поплыла» в сторону моря. Кожа ее была светлой, чуть тронутой легким загаром, а купальник даже белее платья – просто белоснежный. Неожиданно вспомнилась какая-то старая примета: по тому, как девушка входит в воду, можно определить какая она любовница. Она вошла так, словно и не было границы песка и моря: без паузы, без малейшего раздумья. В этот момент я поймал себя на мысли, что КПК, по-видимому, уже зарядился, а домой совсем не хочется…
Пару минут я предавался внутренней борьбе, не забывая, впрочем, даже во время особо яростных аргументов и контраргументов поглядывать на голову девушки, мелькавшую среди волн. Та часть моего «я», которая была за возвращение в сарайчик, ужин «от бабы Лизы» и упорный труд на ниве литературы, уже почти праздновала победу, когда незнакомка показалась из пены прибоя во всей своей красе. Желание писать сразу же куда-то испарилось, да и сам факт препирательств потерял всякий смысл: я уже твердо знал, что останусь, и обманывать самого себя было глупо. Вздохнув с облегчением, я уже внутренне прикидывал, что ей скажу, с мнимой беззаботностью проходя мимо, когда мой взгляд упал на платье, оставленное незнакомкой на берегу… Я чуть не выругался вслух! Возле ее платья на раскладном шезлонге (такие здесь дают напрокат, причем дерут за них три шкуры, это я уже выяснил) расположился дядька за пятьдесят довольно мерзкого вида, как мне тогда показалось: редкие, с залысинами, волосики желтоватого цвета, кожа – в тон – тоже желтоватая, нездоровая. Массивный нос контрастировал с маленькими, глубоко посаженными глазами, улыбка, которой он встретил объект моего внимания, показалась мне лошадиной.
Жуть! Что этот старпер делает рядом с моей прекрасной незнакомкой? Охраняет, как дэв, ее невинность? Или наоборот – под пологом ночи срывает цветы любви с поляны, по которой следовало бы
Настроение упало ниже плинтуса. Логично было бы, конечно, переключиться на первоначальный план и уйти ужинать к бабе Лизе, но простые решения – не для меня. Я не только остался, но даже купаться во второй раз не пошел – чтобы, не дай бог, не упустить из виду незнакомку. Между тем Лошадиная улыбка решил, видимо, портить мне настроение и дальше: он не отлипал ни на секунду от своей спутницы, силясь своим ржанием вызвать аналогичную ответную реакцию у моей незнакомки, но та совсем не улыбалась и отвечала, похоже, рассеянно и невпопад. Взгляд ее время от времени скользил по пляжу, и мне показалось, что раз или даже два остановился на моей скромной персоне.
Наконец, они поднялись. Шезлонги тут же заботливо забрали работники пляжа – бронзовые парни в узких плавках. Незнакомка что-то сказала им, они ответили, и тогда, наконец, она улыбнулась: белоснежно, в тон к купальнику. Не спеша, я тоже поднялся и, отряхивая с себя прилипший песок, стал смотреть, куда направятся «голубки». Те шли в кафешку. И конечно – в шикарную, с неоновым оформлением и швейцаром.
Я потратил еще пару-тройку минут на внутренние терзания, которые длились до парадного входа, а затем шагнул внутрь – словно прыгнул в омут…
В кафе было прохладно и пахло пряностями. «Голубки» расположились на летней веранде. Лошадиная улыбка делал официанту заказ, судя по жестикуляции, – довольно замысловатый, а Девушка в белом рассеянно тыкала пальчиком в свое меню. Когда я сел за соседний столик и посмотрел в такое же меню, то мне стало ясно: попроси я повторить их заказ, и можно уже завтра отправляться домой «на бобах»… Но не уходить же? Заказав чашечку эспрессо, я присовокупил к ней бутерброд, цена которого показалась мне более или менее приемлемой, и пачку «Парламента» – ну не позориться же здесь с мятым «Петром I»?!!! Дождался, когда принесут заказ, и грустно закурил.
Между тем соседний столик довольно быстро оброс яствами, у меня аж слюнки потекли, пришлось отвернуться в сторону небольшой сцены, где музыканты настраивали инструменты, и успокоить урчавший желудок бутербродом, который оказался размером чуть больше пятака… Минута – и над площадкой потекла негромкая мелодия. Свет тут же притушили, танцпол окутала характерная для всех южных городов вечерняя полутьма. Световой день здесь короче, чем в средней полосе, и сумрак наползает неожиданно. В этой полутьме Девушка в белом, словно лебедь, поплыла к танцевальной площадке. Готов поспорить, все мужчины этого кафе перестали жевать и смотрели только на нее. Впрочем, не знаю – за всех не поручусь, но вот я точно перестал жевать. И курить тоже перестал. И даже, по-моему, дышать перестал…
Нет, она не была профессиональной танцовщицей. Строго говоря, она просто двигалась по танцплощадке без всяких там эффектных поворотов. Плыла. Она снова плыла!
Возможно, мне показалось, но во всем кафе воцарилась тишина: ни единого звука, кроме музыки. И лишь когда мелодия закончилась, словно прорвало плотину: где-то хлопнула пробка из-под шампанского, женщины и мужчины потянулись на танцплощадку, и новая мелодия, на этот раз – куда более живая, заразительная, закружила их в танце. Казалось, что в этом водовороте моя незнакомка должна непременно стушеваться, потерять свою медлительную прелесть, но этого не произошло: она по-прежнему плыла в своем темпе, и это, как ни странно, смотрелось так же хорошо, как и в первом танце…