Млечный Путь №1 (1) 2012
Шрифт:
Мы все сделали по совести, но не ради уважения к законам, которые уважения не заслуживают, а, как сказал Марк Брайен, ради единственного мужчины в этой неприглядной истории. Пока в той стране, откуда прибыл мистер Эйваноу, есть такие нарушителя закона, для нее не все потеряно.
Наталья Сорокоумова Теория воспитания
…Помнится, мы сидели с Ним в каком-то грязном ресторанчике, полном шума, сигаретного дыма и скверной еды. Он сидел напротив, подперев кулаком щеку и, казалось, смотрел мимо меня. Непонятно
– Дайте мне один шанс! Разрешите мне встать во главе операции, и я превращу бесов в ангелов!
Тогда Он горестно вздохнул, перестал подпирать голову кулаком и ответил, но не мне, а маслянистой поверхности кофейной чашки:
– Между нами говоря, все это исхожено вдоль и поперек. Бесы-ангелы, плохие-хорошие, светлые-темные… Вот ты – и не обижайся, пожалуйста, – бес по натуре, ангел по крови. Как использовать твою внутреннюю борьбу света и тьмы на благо человека? Так, как предлагаешь ты? Власть – всегда испытание, всегда соблазн…
И я закричал:
– Я хочу реабилитироваться!..
И Он тоже что-то сказал в ответ…
А потом – темнота.
…Кто я? …Где я? Я слышу звуки, вижу свет, чувствую холод… Неприятный холод. И почему мимо меня идут люди, смотрят жалостливо, бросают монетки?
Может, я пес?.. Нет, слава богу, руки и ноги в порядке… В порядке?! Ох, я же совсем голый! А вокруг – снег, слякоть, сырость, бр-р… Так кто же я? Пустота в памяти…
* * *
Мимо голого молодого человека шли люди. Юноша обхватил замерзшими руками синие колени, съежился. Кто-то бросил еще монетку. Кто-то сказал на ходу:
– Может, «Скорую» вызвать? Псих тут, вдруг буйный…
Потом возле дрожащего молодого человека остановился странного вида гражданин – в сильно потертом пуховике, грязном, как асфальт тротуара, в драных джинсах, в растоптанных ботинках без шнурков… В руках у гражданина была клеенчатая сумка. В ней побрякивали пустые бутылки.
– Ну, ты, – гнусаво сказал гражданин, присаживаясь рядом. – Ты больной или просто – наркоман?
– Не-ет, – ответил юноша, стуча зубами. – А вообще – не знаю.
– Поня-ятно, – неопределенно протянул гражданин, придирчиво оглядывая юношу. – Вроде чистенький… Ладно, пошли. Придумаем что-нибудь…
– Но как же я… – испуганно вскрикнул молодой человек, моментально представив себе последствия прогулки по улице голышом.
Гражданин встал и расстегнул куртку. Под ней оказалась еще одна – такая же потертая и сношенная, но не такая грязная. Верхнюю куртку гражданин накинул на плечи несчастному.
– На-кась, да пошли скорей, обморозишься, – сказал гражданин и бодро зашагал вперед. Юноша, стараясь прикрыть длинной полой куртки худые колени, бросился за ним, стараясь не поднимать глаз и не сталкиваться с прохожими.
Люди брезгливо отворачивались. Люди делали шаг в сторону, чтобы пропустить странную парочку. Некоторые
Гражданин привел молодого человека в подвал. Тут было тепло, темно, сыро и пахло мышами вперемешку с грязным бельем. Зажглась пыльная лампочка в углу. Юноша скромно присел на перевернутый ящик у входа. Гражданин сосредоточенно порылся в огромном мешке, а потом швырнул на колени молодому человеку джинсы, черную рубашку, толстенный свитер, пропахший табачным дымом, и кроссовки. Все мятое, сношенное, но (удивительно!) чистое, выстиранное. Пока юноша, краснея и совершая стыдливые телодвижения, натягивал одежду, гражданин быстро накрыл на «стол». Появилась банка тушенки, миска с гречневой кашей, хлеб, нарезанный толстыми ломтями, зеленые мятые стрелки лука и початая бутылка водки.
– Меня Борисом зовут, – сказал гражданин. – Давай, парень, садись… Заправимся, чем бог послал.
Ели молча. Борис два раза наполнял стаканы водкой, а потом убрал остатки.
– Завтра погреемся, – объяснил он. – Да и напиваться зимой – опасно. Мой бывший сосед замерз насмерть на улице. Украл все мои деньги и напился. Теперь – там… – и он многозначительно показал глазами на закопченный низкий потолок подвала.
Юноша старательно жевал гречневую кашу. По телу растекался приятный жар, ноги согрелись, растворился в хмельных парах колючий страх перед неизвестным будущим и прошлым.
– Так кто же ты, Маугли? – спросил Борис, растягиваясь на деревянном топчане и закуривая.
– Не помню, – тоскливо ответил молодой человек. – Ничего не помню.
– Ну, ладно, – добродушно сказал Борис. – Поспишь, в себя придешь – да и вспомнишь. Видал я таких…
Он закрыл глаза, выпуская колечками дым изо рта. Юноше внезапно захотелось сделать что-нибудь для этого доброго человека.
– Дядя Борис, – шепотом сказал он, – скажите, а чего бы вам больше всего хотелось?
– Вообще или сейчас именно? – проворчал Борис, не открывая глаз.
– Ну, сейчас… И – вообще.
– Сейчас – чтоб из подвала до весны не выгнали. А то начальник жилконторы – сволочь, каждый день грозится.
Юноша обдумал услышанное. Вот если бы эту сволочь, начальника – да к ногтю, чтоб неповадно было жизнь портить добрым людям. Юноша вздохнул – внутри чувствовалась какая-то невосполнимая пустота, горечь тяжелой утраты.
– Была у меня жена когда-то, – говорил Борис, лежа с закрытыми глазами. – Хорошая женщина, терпеливая. А я, дурак, бегал от нее, пить начал. И вот, скатился до бомжа. Сейчас поумнел, конечно, философом стал, да только жена моя, наверное, уж не простит теперь.
– Если умная женщина – поймет, – застенчиво прошептал юноша. Но Борис его не слушал – ему хотелось выплеснуть застарелую боль.
– Дети тоже хороши, от папки отказались… Да я их понимаю – по пьяной лавочке не раз лупил. Сыну даже как-то бровь разбил – а как, не помню. Дети взрослые уже, может, внуков народить успели… Ох-хо-хо… Все было, все. Бросил, растоптал, ничего не осталось…
Он что-то еще бормотал, вздыхая, и уснул.
Юноше не спалось. Ничего не зная о себе, он вдруг изо всех сил пожалел бедного дядю Борю.