MMIX - Год Быка
Шрифт:
Если уж речь зашла о сказках, то есть ещё одно подтверждение нашей догадки. При всей любви к Булгакову, он ведь у нас не единственный сказочник. Другим талантливым писателям и драматургам тоже, пусть и не в таких подробностях, но открывались эсхатологические сюжеты из скрытого плана. Именно поэтому все эти сказки с похожими поворотами сюжета становятся любимыми, культовыми книгами, пьесами, фильмами. Взять, например, мой любимый фильм про того самого барона Мюнхгаузена. Тоже ведь сначала попадает под следствие за активное участие в международной политике, делает важное открытие, которое никому не кажется нужным, а видится скорее сумасшествием. Затем теряет своё имя, становится простолюдином. В его отсутствие организуют от его имени «праздник», приглашают туда его невесту, вынуждая его вернуться, и так далее.
Или другая любимая в народе сказка-фильм, называется «Кавказская пленница». Тоже учёный очкарик попадает сначала в милицию, потом в психбольницу, где теряет своё имя. А пока он отсутствует, его возлюбленная, не без содействия героя, попадает на свой Бал, в райский уголок изобилия и развлечений с тюремным режимом. Затем слабый герой возвращается в силе и символически убивает воплощающего зло антигероя. Там и ещё есть детали, вроде вылетающей в окно героини. В пьесах Шварца «Обыкновенное чудо», «Тень» и о Драконе тоже повторяются повороты сюжета, связанные со свадьбой, происходящей в отсутствие героя. Похоже, что, так или иначе, но все эти сказки находят живой отклик в душе зрителей по причине совпадения образов и сюжета с тем самым скрытым планом, который позволил Булгакову на сто лет предвидеть ход будущих событий.
И всё же, возвращаясь к Булгакову и его роли Предтечи, каким образом он может нам помочь распознать мастера, которому суждено сыграть роль Воланда в мистерии Великого Кризиса? Что касается внешности, то сам Автор в первой же главе подчёркивает невозможность составить словесный портрет. Подробности биографии? Но любой из простых людей, братьев меньших, не застрахован от сумы и от тюрьмы. Занятие наукой и сочинение собственной теории? Этого добра в наше время больше чем достаточно, необязательно даже посещать лечебницы. Сам же Воланд в диалоге с Предтечей специально подчёркивает: «Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой».
Так что способ, с помощью которого Михаил Предтеча собирается указать нам на настоящего Мастера, остаётся загадкой. Да и не могло быть по-другому, иначе было бы нарушено обещание: «Се, иду как тать…». [78] Кроме того, Иисус просил не верить на слово вообще никому, без исключений. Тогда получается, что никто не может сыграть роль Предтечи во втором пришествии, даже Булгаков? Однако, как там дальше в Апокалипсисе? «Се, иду как тать: блажен бодрствующий и хранящий одежду свою…» Символика одежды нам знакома – речь идёт о знаниях, а «бодрствующий» и так понятно. Бодрствовать – означает стремиться увидеть всё самому, не доверять на слово, перепроверять интерпретации, не поддаваться на давление навязываемых стереотипов. Единственно верный способ узнать, на кого указывает или ещё только укажет Автор с помощью своего Романа, – это дойти до всего своим собственным умом.
78
Откр. 16,15 (прим. автора)
Мне кажется, что я уже догадался о способе, с помощью которого Предтеча даёт знать бодрствующим о том, что они на правильном пути. Но, во-первых, я и сам не до конца уверен, а во-вторых – это было бы нарушением условия «бодрствования одетых». Зачем же лишать блаженства того, кто и сам способен разобраться, в том числе благодаря Булгакову и его Роману. В любом случае, я поздравляю всех бодрствующих и себя с тем, что мы одолели этот барьер, обнаружили сквозные идеи и скрытые сюжетные линии, сходящиеся к центру Лабиринта. Дальше будет проще, нам нужно только быть внимательными и интерпретировать оставшиеся главы по уже известным правилам.
54. Доверяем, но проверяем
Главный перевал мы действительно преодолели, благодаря вниманию к деталям и на основе общих идей обнаружили и поняли скрытые смыслы в двух кульминационных главах Романа. Но осталось чувство недосказанности, точнее – возможного недопонимания, поскольку наше толкование выглядит несколько субъективным, недостаточно опирающимся на волю самого Автора. Поэтому мы всё же ещё раз пройдемся по тексту 22 и 23 главы, чтобы проверить наши выводы с помощью надёжных «ключей», оставленных нам Автором и успешно применённых к 21 главе.
22 стадия завершает большой ряд 11-22 и последнюю четверть 20-22. Поэтому основным, как и для 21 главы, будет «четвёртый ключ» – повторение, пародирование трагедийного сюжета всей большой стадии сначала как фарс в последней четверти, а затем в виде мистерии. Это означает, что в сюжете 22 стадии мы обязаны обнаружить такой же, только уменьшенный в масштабе пространства и времени узор линий и поворотов сюжета, что и на протяжении всех глав с 14-й по 22-ю.
Стадии второго ряда с 11-й по 13-ю происходят параллельно последним двум стадиям первого большого ряда. Поэтому и уменьшительное повторение этой предварительной четверти должно происходить в конце 21 главы, на фоне окончания «шабаша» в болотистой местности. Напомним, что Маргарита после приземления, купания и грубоватого общения с гостями «тихого омута» на берегу реки решает расслабиться и отдохнуть. То есть повторяет в общих чертах предыдущий путь и приходит к тому же состоянию, что и обитатель скорбного дома на берегу реки в 11 главе. В конце 21 главы происходит мини-представление – прибытие с небес на островок (то есть буквально в изолированное место) незнакомца, который перед этим переодевается, как и незнакомец из 13 главы. Маргариту уговаривают отказаться от прежнего образа передвижения в виртуальном пространстве, и она соглашается. Как и бывший поэт Бездомный отказывается от способа своего продвижения в творческой среде.
Переходим к началу 22 главы и сравниваем её с главой 14, с беседой испуганного Римского и вампира Варенухи, который старательно прячется от света. Разбирая 20 главу, мы уже нашли пародийное соответствие ведьмы, глядевшей из зеркала на домохозяйку, с образом Геллы в окне кабинета Римского. Ещё раз заметим, что по правилу «четвёртого ключа» сюжет 22 стадии должен повторять не только сюжет всей трагедии, но и пародию на него в последней четверти 20-22. Поэтому мы должны сравнивать начало 22 главы и с 14-й, и с 20-й.
Как и Бездомный в 11-13 главах, Маргарита пребывает в состоянии раздвоенности. В её душу стучится внешний образ ведьмы, прилетевшей, как и Гелла, из виртуального пространства фантастических снов, но там же обитает и бывшая домохозяйка, испуганная не меньше Римского. Разговор Маргариты с управителем Коровьевым, который тоже прячется от света, подобен беседе Римского с администратором Варенухой, оказавшемся на поверку «нечистой силой». Проницательный Римский в результате беседы делает выводы: «финдиректор уже твердо знал, что все, что рассказывает ему вернувшийся в полночь администратор, все – ложь! Ложь от первого до последнего слова». Автор подтверждает наш вывод, сделанный на основании других подсказок и параллелей: Коровьев действительно всё врёт от первого до последнего слова. Но эта параллель говорит кое-что и о Маргарите, которая вовсе не столь доверчива, как выглядит в сцене на тёмной лестнице. Всё она понимает насчёт Коровьева, но снова готова играть в опасные игры с лукавым.
При сопоставлении с 14 главой выясняется, зачем Коровьев рассказал байку о зарвавшемся типе, разменявшем трёхкомнатную квартиру на Садовом кольце ради пятикомнатной, но в итоге оказавшемся без квартиры далеко от Москвы. Вполне ясна аналогия с Лиходеевым, про чьи выдуманные приключения вещал Римскому Варенуха. Приглядевшись, в этом размене многокомнатных квартир можно обнаружить историософский смысл. Если квартира соответствует личности, то комната – это ипостась личности. В нормальной «трёхкомнатной» личности должно присутствовать три ипостаси – дух, душа и мастерство. Попытка умножить духовные сущности без необходимости, совместить в одной личности произвольное число ипостасей – это психопатология, обычно приобретаемая вследствие известных злоупотреблений под именем «белой горячки». По отношению к Лиходееву как образу партноменклатуры это состояние правильнее назвать «плюрализм» вследствие «перестройки».