Мне 14 уже два года
Шрифт:
— Да? Ну так вот: на перемене — толпа народу, и вдруг картина маслом. Название: «НЭ ЖДАЛИ»: Сабина кидается на Гульку и начинает рвать ей волосы. Гулька сопротивляется. Жесть! Они там по полу катались! Никто толком не врубился, эти тоже ничего не объясняют, потому что им некогда. Помню, Гулька еще крикнула Сабине: «Жди!» Думаю: «Значит, после школы у них ещё разборки будут». И вот (тут голос Светки стал певучим и нежным) на следующий день лезет народ «ВКонтакте», а там…. Та-да-да-дам!
— И… и что?
— И то, что я до тебя дозвониться не могу! Поняла теперь, кто тебе это
— Поняла. Спасибо, — еле прошептала я. — Ты не возражаешь, если мы пока закончим разговор? Мне подумать надо.
— Нудная ты все-таки, Мира. Ладно, пока.
Я рухнула на диван. Вот это новость!
И опять звонок. И снова Светка.
— Чуть не забыла: послезавтра экскурсия, будь обязательно. Деньги потом сдашь. Папа велел автобус к школе подогнать, в восемь ноль-ноль. Придешь?
— Спасибо, приду. Но… передо мной извинятся хотя бы?
— У-у, ну что ты какая? Будто б мы знали! Ну, ладно, извини! Довольна?
Я вскипела. Но… Да что с нее возьмешь, с этой Светки? Как и с дурочки Гульки, которую я даже не помню. А Сабина… Не знаю, смогу ли её простить хоть когда-нибудь. Конечно, жёстко её проучили. Но Светке я всё же сказала:
— Принято.
Следующий день домашнего ареста алым маком озарила татешка. Она неплохо подгадала: дома были все. Пропустив мимо ушей жалобы родителей на свою непослушную Миру, тётя Роза стала показывать фотографии, сделанные во время «трудового десанта» в больнице. И вот уже близкие притихли; мама нашла и крепко сжала в своей нежной ладони мои пальцы. Вот уже папа восхищенно оглядывается на меня. А бабушка — сочувственно качает головой, разглядывая лысых, изможденных болезнью ребят. Вот крупным планом — цветочный орнамент. Аля с Викой… Вот… блестят слезы в рысьих глазах Саны. А это же — тот парень, что смотрел на меня с таким благоговением. Значит, все-таки не привиделся?
— Мира, доченька, неужели это ты сама? — шепчет мама. И еще тише — Прости меня, моя родная. Ты действительно выросла…
Я перевожу взгляд на папу. В его глазах слёзы стоят, честно!
— Я не одна это делала. Смотрите, вот мои подруги. Это — Аля, это — Вика. Тут я немного запнулась, потому что забоялась, что скажет на это мама, и показала на лысую Сану — а это — Сана. Она супер.
Подытожила бабушка:
— И чего это я, лошадь здоровая, все лечусь и лечусь, деньги только на ветер пускаю! Носимся у себя в клубе с вымышленными болячками, а тут вон кому помогать надо!
(Ого! А чары-то слабеют!)
Как хорошо, что родители привезли из Астаны ноутбук, и он совершенно волшебно ловит wi-fi соседей сверху! «ВКонтакте» полно сообщений от одноклассников, а основную фотку Великой Миры в «Моем мире» украсили стикерами со стразами. И пусть не все, но все же некоторые попросили у меня прощения. Арсен не извинился, но прислал ромашку. Хм… И на том спасибо. Хотя мог бы — из-за него же весь этот сыр-бор разгорелся. Я отправила ответные подарки и всем предложила дружбу. Даже Арсену.
А «разоблачающее видео» смотреть не стала — больно.
Как мне теперь относиться к этой Гульке, которую я совершенно не помню? Раскрой она план Сабины сразу, тут бы мои мучения и кончились. Думала я — думала над этим, но все попусту. Как там меня раньше называли? Тупая БЛОНДИНКО? Может быть… Зато есть теперь у меня друг, который точно не туп. И совсем не блондинистый этот человек, а потенциально рыжий — когда, наконец, обрастет уже. Только вот куда он подевался? Сана, почему ты не отвечаешь на звонки и эсэмэски!? С тобой все в порядке?
Глава 21. Мы с классом едем в горы
Вещи-деньги-бутерброды приготовила еще с вечера. Оказалось, мириться с одноклассниками страшнее, чем идти рисовать в больницу. В классе я так долго чувствовала себя «левой», что успела к этому привыкнуть. Теперь все будет иначе. И как поведет себя Арсен? Никак не могу выйти из дома. В зеркале, похоже, уже мозоли натерлись — столько туда смотрела. Распустила волосы, собрала, распустила. «Хвост»? Французский узел? Косички? Может, два «хвоста»? Я так в школу еще не носила. Решено: два «хвоста» и ободок. Нет, какой ещё ободок? Это перебор… Тут я разозлилась, тряхнула головой, и, распустив волосы, решительно вышла за порог. Ой… А где моя сумка? Возвращаюсь и еще раз смотрюсь в зеркало — так надо, если возвращаешься. На всякий случай беру резинку для волос и заколку. По ходу буду, если что, менять прически.
Автобус уже стоял перед оградой, но одноклассников в салон не пускали, и они толпились у передней двери. Мне кто-то усиленно махал рукой. Я помахала в ответ, а подойдя поближе, увидела, что это Светка.
— Привет, подруга! — приветствовала она меня и торжественно сообщила остальным:
— Доремира будет сидеть со мной!
— Вот деловая, — подумала я, — хоть бы меня спросила.
Но вариант со Светкой был, в общем-то, неплох. Не кидаться же в объятия двуличной Фариды, которая теперь смотрит на меня по-кошачьи умильно, как на пакетик «Вискаса». А всю четверть, считай, смотрела мимо…
Мальчишки кучковались своей группкой. Удивительно, но в моих отношениях с классом не многое изменилось — я, как и первого сентября, не знала, как себя вести. Сабины, слава Богу, не было. А эта Гулька… была или нет, не знаю.
Наконец дверь автобуса отъехала в сторону, и мы поочередно начали подниматься по высоким ступенькам. Сзади кто-то галантно поддержал меня под локоток. Сердце дрогнуло, я оглянулась. Увы, это был Булатик. Кстати, он-то извинился первым.
— Дорогу прекрасной пери!
— Спасибо! — улыбнулась я в ответ.
— С Мирой буду я мириться, Миру-мир, а Мире — птица!— Может, пицца? — фыркнула Светка.
— Фиг тебе! Птица. Мы же на страусиную ферму едем.
— Ну, пусть будет «Пицца с птицей!» — не унималась Светка.
— Делаешь успехи, — одобрил Булатик, — Но с ритмом у тебя плохо.
Светка презрительно цокнула языком в ответ и дернула меня за руку:
— Идем!
Мы уселись на лучшие места, прямо за водителем. На счастье, моя соседка довольно быстро примолкла, и можно было спокойно смотреть в окно. Потом сзади начали петь.