Мне бы хотелось, чтоб меня кто-нибудь где-нибудь ждал
Шрифт:
Более того, скажу вам по секрету, я очень на вас рассчитываю.
Не гони колесницу, Бен-Гур. Ты что, не видишь — меня заклинило?
— Послушайте, мне очень жаль. Не знаю, что со мной, но я не могу встать. Просто нет сил. Ужасно глупо.
— С вами часто такое бывает?
— Нет, в первый раз. — Болит что-нибудь?
— Нет. То есть да, немного, но дело не в этом.
— Попробуйте пошевелить пальцами.
— Не получается.
— Вы уверены???
— Ну… да.
Мы долго смотрим друг на друга, будто играем в «кто кого переглядит».
— (Нервно.) Вы это нарочно?
— (Очень нервно.) Конечно, нет, скажете тоже!
— Может, позвать врача?
— Нет-нет, не стоит, сейчас пройдет.
— Я асе понимаю, но дело в том, что у меня сегодня еще встречи… Вам нельзя здесь оставаться.
— …
— Попытайтесь еще раз…
— Никак.
— Да что же это такое?
— Понятия не имею… Откуда я могу знать?… Может, приступ артроза, а может, следствие сильного потрясения.
— А если я скажу: «Ладно, уговорили, я вас опубликую»… вы встанете?
— Ну, конечно, нет. За кого вы меня принимаете? Я что, похожа на дуру?
— Нет, вы не поняли… если я правда вас опубликую?
— Во-первых, я вам не поверю… Послушайте, я вовсе не пытаюсь вас разжалобить, я парализована, вы в состоянии понять разницу?
— (Потирая лицо изящными руками.) Ну почему это случилось именно со мной?… Господи…
— …
— (Поглядывая на часы.) Послушайте, надо что-то делать, мне нужен мой кабинет…
И вот он выталкивает меня в коридор, как калеку в инвалидном кресле, с той лишь разницей, что у моего кресла нет колес, и, надо думать, для него эта разница оказывается весьма существенной… Я всегда любила хорошо покушать.
Так тебе и надо, дружище. Так и надо.
— А теперь хотите кофе?
— Да. С удовольствием. Очень мило с вашей стороны. — Может быть, все-таки позвать врача?
— Нет, нет. Спасибо. Само пройдет.
— Вы слишком напряжены,
— Я знаю.
Не было никакой розовой бумажки-памятки на телефоне секретарши. Она была мила со мной просто потому, что она вообще милая девушка.
Пожалуй, все не так уж и плохо.
В самом деле, не часто выпадает случай несколько часов подряд смотреть на такую девушку, как она.
Мне нравится ее голос.
Время от времени она кивает мне, чтобы я не чувствовала себя брошенной.
А потом замолкли компьютеры, включились автоответчики, погасли лампы, и офис опустел.
Сотрудники уходили один за другим, и все думали, что я сижу, потому что мне назначено. Ха-ха!
Наконец и Синяя Борода покинул свое логово, отсыревшее от слез графоманов.
— Вы все еще здесь??!
— …
— Ну и что прикажете с вами делать?
— Не знаю.
— Зато я знаю. Я вызову «скорую» или службу спасения, и через пять минут духу вашего здесь не будет! Не собираетесь же вы, в самом деле, тут заночевать?
— Пожалуйста, не надо никого вызывать… Сейчас отпустит, я чувствую…
— Рад за вас, но я должен запереть дверь, это вы можете понять?
— Вынесите меня на улицу.
Понятное дело, он не сам меня выносил, позвал курьеров. Два рослых красивых парня в татуировках сыграли роль носильщиков для моего портшеза.
Они взялись с обеих сторон за подлокотники и в два счета снесли меня вниз.
Ну до чего же славные ребята.
Мой несостоявшийся издатель, этот образчик деликатности, который рассчитывает на меня в будущем, галантно раскланялся со мной на прощание.
Удаляясь, он несколько раз оборачивался и качал головой, словно пытался проснуться от дурного сна: видно, так до конца и не поверил в мой паралич.
По крайней мере, ему будет что рассказать за ужином.
Кто останется доволен, так это его жена. Сегодня ей не придется выслушивать жалобы на кризис в издательском деле.
Мне наконец стало хорошо.
Я смотрела, как официанты в ресторане напротив суетятся над накрахмаленными скатертями; они были безукоризненны (как стиль моих рассказов, думала я, посмеиваясь), особенно один, за которым я пристально наблюдала. Типичный «френч гарсон-де-кафе», из тех, что вызывают расстройство гормональной системы у толстых американок, облаченных в «Reebok».
Я с удовольствием выкурила сигаретку, далеко выдыхая дым и наблюдая за прохожими.
Это было почти счастье (если не считать счетчика автостоянки по соседству, от которого несло собачьей мочой).
Сколько времени я просидела так, переваривая свое фиаско?
Не знаю.
Ресторан постепенно заполнился, и я видела, как парочки за столиками на террасе смеются, попивая розовое вино.
И я невольно подумала:
…может быть, в другой жизни мой издатель пригласил бы меня сюда пообедать — «здесь нам будет удобнее», — и рассмешил бы меня, и угостил вином получше, чем это «Кото-де-Прованс»… и упрашивал поскорее закончить роман, «на удивление зрелый для женщины вашего возраста», а потом под ручку проводил бы к стоянке такси. Он даже приударил бы за мной немножко…
…в другой жизни наверняка так и было бы.
Ну что ж… жизнь не кончается, Маргарита, а меня, между прочим, дома ждет гора неглаженного белья…
Я легко вскочила на ноги, подтянула джинсы и направилась к восхитительного вида молодой женщине, сидевшей на цоколе памятника Огюсту Конту.
Вы только посмотрите на нее!
Красавица, сексапильная, породистая, безупречные ноги с тонкими лодыжками, вздернутый носик, выпуклый лоб, горделивая осанка амазонки.
Вся в шнурках и татуировках.