Мне душу рвет чужая боль
Шрифт:
– А неисправность камеры наружного наблюдения? Кто ее вывел из строя?
– Ее вывела неисправность платы коммуникации питания. Преступники здесь ни при чем…
– А их пособники?
Степан прекрасно понимал обеспокоенность Дыхайлова. Преступники совершили разбойное нападение в Битове, удачно скрылись с места преступления, теперь их нужно ждать в каком-нибудь другом районе Москвы. Получалось, что здесь, в Битове, их самих найти будет невозможно за их, так сказать, отсутствием. А это значит, что убийства будут продолжаться, и косвенно майор Дыхайлов будет в том виновен. Степана тоже по головке не погладят за то, что преступление
– Будем искать вшивых, майор, – сказал он. – Это и в наших, сами понимаете, интересах. Но и вы, если вдруг будет какая-то информация, не забудьте маякнуть. Вряд ли эта нечисть появится у нас снова, но хотелось быть в курсе… Или уже есть подозрения, кто это сделал?
– Ну, подозрения, конечно, есть, – кивнул Дыхайлов. – Возможно, это те же самые бандиты, которые совершили нападение на отделение «Внешпромбанка». Может, другие… Но пока все на уровне домыслов. Но если вдруг появится что-то существенное, я постараюсь вас проинформировать…
Степан спрятал в усы усмешку. Это не совсем одно и то же – «сделать что-то» и «постараться это сделать». Но лучше что-то, чем ничего.
Глава 4
Все работы хороши, выбирай… если нет судимости. А если есть, выбирай на… Вот оттуда и выбирай… Впрочем, Валентин не жаловался. Муж сестры, Николай Ильич, помог ему трудоустроиться, и теперь он работал в половой сфере. В том смысле, что занимался полами – паркет, ламинат, все такое прочее. Бригада серьезная, коллектив устоявшийся, да и сам Валентин не лыком шит. В зоне в столярном цеху работал, как с деревом обращаться – знал. Сначала он в бригаде на подхвате был, а сейчас уже сам ламинат кладет. Сегодня они объект закончили – выставочный зал в торговом центре, триста квадратных метров, и, как минимум, половина из этой площади накрыта его руками. Все по уму – планировочный слой из толстой фанеры, дополнительная звукоизоляция, финский ламинат с подложкой.
– Неплохо, парни, неплохо…
На объекте работали два человека, он и Паша Боков. А работу принимал бригадир-прораб дядя Миша. Он сам в свое время мотал срок за ошибки молодости. И плевать ему, есть у тебя судимость или нет, – главное, чтобы работал хорошо и водку не жрал. Со спиртным у него строго – дома хоть в стельку залейся, а на работе ни капли в рот.
– Объект, считай, закончен, – осматривая зал, сказал дядя Миша. – Барную стойку, столы – это уже без нас поставят…
– Когда поставят? – оживился Боков.
– А тебе не все равно? – хмыкнул бригадир. – Или думаешь, что бармен тебе пивка нальет? Не дождешься…
– Не дождусь. Мне домой, к жене надо. Четыре дня здесь волындались…
– Четыре дня… Здесь в два дня можно было уложиться, если уметь. Ну да ладно, с вашей квалификаций четыре дня – норма… Сейчас заказчик придет, работу принимать будет… Я поехал, а вы остаетесь, ждете, когда он подъедет: что там доделать, доделаете…
Дядя Миша уехал, а Боков затосковал.
– Когда заказчик придет? Может, вечером, а мне домой надо… И что тут доделывать? Все ж хорошо. Ну, проводка торчит, розетки надо поставить, так это не наше дело…
– Не наше, – кивнул Валентин.
Бокова можно было понять: у него жена на сносях, не сегодня завтра в роддом надо везти.
– Если тебе надо, езжай домой. А я сам здесь побуду.
Ему торопиться некуда. Дома его никто не ждет. Родители, конечно, любят его, но для них он скорее обуза, нежели желанный гость. Тем более что сестра с ними в одной квартире живет, муж у нее, ребенок. Отношения в большой семье нормальные, но все равно все бы вздохнули с облегчением, если бы Валентин навсегда освободил свою комнату. Во всяком случае, так думал он сам. Потому и пошел на работу, чтобы со временем снять себе комнату и не стеснять родных.
– Ну, спасибо, брат!
Бокова как ветром сдуло, и в гулком от пустоты павильоне остался только Валентин. Зал большой, длинный, с огромными витринными стеклами – на них сейчас фольга, но после ремонта ее снимут, и помещение будет как на ладони. Валентин не был специалистом, чтобы судить, как хорошо будут идти дела у владельца этого павильона, но ему казалось, что будет большой ошибкой разместить здесь ресторан. Торговый центр, суматоха, зал на виду… А если устроить кафе по типу перекусочной, почему бы нет. Озеленить, установить фонтан, создать тишину и уют… Впрочем, ему-то какое дело, как будут идти дела у хозяина этого заведения. Ему бы объект сдать, а там дядя Миша получит окончательный расчет и расплатится с рабочими. Если все будет хорошо, то сумма в карман капнет ощутимая…
Заказчик не шел, а Валентина разморило. Он сел прямо на пол, прислонился спиной к стене. Нет, спать он не будет…
– Хата, подъем!
Пронзительный крик в ухо и сильный удар по ноге он получил одновременно. Спросонья он не понял, где находится, и решил, что утренний подъем застал его под нарами в тюремной хате. Дело привычное, но если его бьют, значит, надо защищаться. Себя в обиду давать он не собирается…
Сначала он подался вперед, не поднимая головы над полом – как будто из-под шконки выбирался. Затем, с уходом в сторону, встал в стойку – кулаки прижал к груди, локти к бокам. И только тогда окончательно проснулся…
Он стоял в боевой стойке в пустынном павильоне, где и сморил его сон. А перед ним возвышался крепкого сложения парень с бритой головой. Грубые черты лица, хищно-презрительный оскал. Двух– или даже трехдневная щетина не ухожена, как у некоторых любителей пивного дела. Черная шелковая рубаха расстегнута на три верхние пуговицы, чтобы хорошо была видна толстая золотая цепь, в паре с которой наблюдался и фрагмент лагерной наколки. На пальцах широкие и массивные золотые печатки, призванные скрыть татуированные перстни, по которым можно было признать в их хозяине бывшего сидельца. Хотя, похоже, он не очень то и пытался скрыть свою арестантскую сущность.
– Эй, чувак, ты чего так подорвался? – нахально спросил он, с кривой ухмылкой рассматривая Валентина. – Ты чо, обиженный?
Он был не один, у него на руке висела смазливая шатенка, испорченная вульгарным, топорной фактуры лоском. Чрезмерный слой косметики, одежда дорогая, но безвкусно подобранная; духи хорошие, но в беспредельно завышенной концентрации – попади она в тюремную камеру, весь смрад одним своим запахом смогла бы заглушить. Но сейчас она не в тюремной камере, хотя Валентину так не казалось.