Мне не нравится конец!
Шрифт:
Но больше всего меня пугает сцена свидетелем, которой я сейчас стану. Может… уйти? Нет. Поздно. Выход блокирован ими же. Если сейчас вылезу, то меня заметят, и я только всё осложню.
– Ты так возмущена, что даже не поленилась придти сюда? – усмехнулся Тхэ Гён. – Как я понял, ты больше не боишься, что все узнают.
– Верно, – бросила женщина. – Больше не боюсь. Что мне терять? Честно говоря, я подумываю объявить, что ты мой сын. Тогда на нас обратят больше внимания, – на это Тхэ Гён удивленно посмотрел на свою мать. Неужели она на это пойдёт? Столько лет стыдилась его и прятала, а теперь так
Парень ничего не сказал. Он был в шоке. Его мать шантажирует его тем, что признает себя его матерью. Как это вообще можно принять нормально?
– Не хочу, чтобы записанная заново мною песня осталась незамеченной, – продолжала женщина. – Хочу, чтобы весь мир обратил на неё внимание и услышал её. Для этого мне нужен ты.
– Ха, значит, теперь тебе нужен именно я, – с грустью усмехнулся Тхэ Гён. – Как я уже говорил, сейчас я занят другими песнями, и…
– Другими песнями? – вскрикнула Мо Хва Ран. – Я тебя умоляю! И для кого ты пишешь? Для этой новой никому не известной певицы? У неё даже имя какое-то… деревенское… Ах, да, Кошка! Ну, ты с детства имел слабость к разным мелким грязным существам. То щенка подбирал с улицы, то затрёпанного котёнка. Теперь, вроде, вырос, а глупые привычки остались. Отец совершенно не воспитывал тебя!
– Вот как? – губы Тхэ Гёна улыбались, но вот в глазах я видела грань душеной боли, которая вот-вот будет нарушена. – А знаешь, ты права. Как и в детстве нашёл котёнка и теперь вожусь с ним. Вот только мяуканье этого зверька, мне намного приятнее, чем твоё карканье.
– Не смей со мной так разговаривать! – крикнула Мо Хва Ран.
– Ты так сильно любишь его? – спросил парень. – Автора этой песни, – Хва Ран молчала. – Значит, ты бросила меня из-за любви к нему?
– Не смей! – пригрозила женщина. – Это самое дорогое, что у меня было!
– И самое ужасное, что было у меня, – заметил Тхэ Гён. – Я пойду, – после этих слов солист направился в сторону входа в студию, однако Мо Хва Ран не собиралась сдаваться:
– Но я дала тебе жизнь! – Тхэ Гён остановился. – В тот день, когда родила тебя… я потеряла того, кого любила. Конечно, сейчас ты думаешь, как мать могла бросить тебя? Но когда я потеряла того, кто был мне так дорог… мне было хуже, чем тебе. Твоё рождение позволяет сохранить эту любовь… в моих воспоминаниях.
Это было последней каплей. Тхэ Гён больше не был в состоянии сохранять ту ледяную стену, что выстраивал вокруг себя годами. Родная мать сказала ему, что, по сути, не желала, чтобы он рождался. Глаза наполнились слезами, но голос всё ещё был ровным.
– Ты утверждаешь, что родила меня. Тогда… потрудись, по крайней мере, запомнить день, когда это случилось.
– Неужели сегодня? – удивилась Мо Хва Ран, так, словно забыла посуду помыть. Всё так просто. Она правда его мать? Или до последнего дня живёт лишь тем, что жалеет себя?
Тхэ Гён не ответил на её вопрос, а, повернувшись, ушёл, оставив женщину одну с негодованием осознавать сегодняшний разговор. Боже, как же мне хотелось выбежать и хорошенько врезать этой женщине. Как она может говорить о любви, если никогда в жизни никого кроме себя не любила? И словами так жестоко уничтожать того, кто любит её только потому,
Развернувшись, я побежала в студию, за Тхэ Гёном, но в тот момент, когда нашла его – замерла. Как мне поступить? Вот он, сидит на полу около стенки в темноте, сдерживая голос, но не в состоянии унять слёзы. Стоит ли мне подойти к нему? Тогда он поймёт, что я всё слышала и, возможно, больше никогда не заговорит со мной. Испугается того, что я увидела его слабость. Но… мне его просто так оставить? Я… не могу так поступить.
– Кэт… – неожиданно произнёс Тхэ Гён, что сбило меня с толку. – Ты ведь здесь? – Хван Тхэ Гён не видит меня и не слышит. Он даже не до конца уверен в том, что я тут. Нет, он точно уверен, что меня тут нет. Это скорее… просьба? Желание? Мольба? – Кэт… прошу…
Медленно и мягко я шагнула в его сторону. Находились в кромешной темноте, однако, когда я опустилась рядом с ним на колени и обхватила парня за плечи, услышала резкий вздох, символизирующий легкий испуг и то, что его надежды оправдались. Парень уткнулся лицом мне в плечо, крепко обхватив руками вокруг пояса. Я не слышала, как он плакал. Тхэ Гён был тих. Однако дрожащие плечи говорили о многом. Единственное, чем я сейчас могла помочь, это просто сидеть рядом с ним на полу и медленно поглаживать парня по голове.
Сегодня я побуду твоим Щитом. Надеюсь, этого будет достаточно.
5.
Мы сидели в студии звукозаписи и просто пили воду. Ничего другого не было. Я не задавала вопросов, а Тхэ Гён не отвечал. Молча смотрели на противоположную стенку, при этом каждый думал о своём. В итоге вода в моей бутылке кончилась раньше. Мда… я даже пить как девушка не могу.
– Так… – начал солист, разбивая тишину. – Почему ты здесь?
– Да так, – спокойно ответила я. – Репетировала движения.
– Они у тебя и так неплохо выходят, – хмыкнул Тхэ Гён. – Смотри, не перестарайся.
– Ой, ну спасибо, – улыбнулась я. – А ведь ещё совсем недавно говорил, что я двигаюсь неженственно.
– Ну… – подбородок парня задрался вверх, выражая гордость, однако ответ нашёлся несразу. – Видно, мои уроки пошли тебе на пользу.
– Да ты посмотри на него! Сам себя похвалил? Хе-хе! – Тхэ Гён пытался сохранить невозмутимость на лице, но краем глаза я всё же заметила, что он улыбнулся. Но уже через секунду тишина вновь окружила нас. Почему-то вспомнилась песня, которую я теперь пою. Думала, как и все остальные, что в ней поётся о возлюбленных, которые расстались. Но теперь я понимаю, что в ней Тхэ Гён писал о своей матери, что бросила его. Эту боль и одиночество не унять и за долгие годы. – Э-э-эх… дела…
– Хм? Ты чего? – спросил Тхэ Гён, наблюдая, как я встала со скамьи.
– Тхэ Гён, сегодня твой День Рождения! – торжественно воскликнула я. – К сожалению, я не приготовила подарка, за что прошу прощения. Но я постараюсь провести его так, как обычно проводят данные события. Идём! – я взяла его за руку, и парень встал, до сих пор ничего не понимая.
– Куда? – с сомнением в голосе спросит солист.
– А куда бы ты хотел пойти? Сегодня твой день, и можно абсолютно всё! – вновь улыбка на долю секунды мелькнула на его губах, но тут же исчезла, словно он её смущался. Маска высокомерия и гордого нрава вернулась на своё место.