Мне нужно твое «да»
Шрифт:
– Безусловно, – пряча саркастическую улыбку, учтиво согласился Эммануэль, – именно поэтому вам выделили особые покои, целое дворцовое крыло, где вам никто не помешает.
«Или вы никому не помешаете», – Ефимия мысленно озвучила читавшееся между строк. Странно, конечно, зачем затевать отбор, если тяготишься потенциальными невестами. Оставалось надеяться, что претенденток не запрут по комнатам, иначе придется срочно менять планы.
Однако стоило кандидаткам переступить порог, как волнение сменилось приглушенными вздохами восхищения. Дворец надлежало бы назвать Белоснежным –
– Покои претенденток. – Эммануэль указал на запертые двери, возле которых, словно часовые, вытянулись во фронт лакеи.
Ефимия нахмурилась. Выходит, участниц превратили в птичек в клетке. Пусть себе прихорашиваются, щебечут и радуют глаз в установленные часы.
– Простите, – обратилась она к мажордому, – правильно ли я поняла, что нам запрещено свободно передвигаться по дворцу?
Спрятанная на груди бутылочка с наперстянкой обжигала, кожа под ней чесалась. Казалось, будто пробка потерялась, и часть содержимого затекла под лиф, но Ефимия понимала: это всего лишь нервы.
– Отчего же, – удивленно глянул на нее Эммануэль. На мгновение девушка пожалела о своем вопросе, испугавшись узнавания, но обошлось. – Вы ни в чем не ограничены, миледи. Хотя, право, я не знаю, что вам может понадобиться.
То есть прямого запрета нет. Уже хорошо.
– Я люблю гулять перед сном, – взмахнула ресницами Ефимия, старательно пряча свою радость. – Так, немного пройтись по парку. Заверяю, я буду осторожна и никого не потревожу.
– Можете гулять, сколько вам вздумается, миледи, – милостиво разрешил Эммануэль.
Остальные девушки многозначительно переглянулись. Наверняка решили, будто Ефимия рассчитывает подкараулить императора.
Распахнув двустворчатые двери, мажордом провел их в большой зал, напоминавший гаремный дворик из романов. Декораторы постарались максимально точно воспроизвести заморский декор, не поскупились даже на маленький фонтан. Струя воды вытекала из мраморной раковины и через другую, большую по диаметру, уходила обратно в трубу. Рядом поставили кадку с карликовой пальмой.
– Зал одалисок. – Эммануэль обвел рукой экзотическое помещение. – Место общего сбора участниц отбора. Здесь же объявляются имена выбывших кандидаток. В соответствии с расписанием, – мажордом зашелестел извлеченным из внутреннего кармана листом бумаги, – вы должны появляться в зале утром и вечером, в девять и в шесть часов соответственно.
– Зачем? – подала голос одна из зеленоглазых баронесс. – Разве каждый день станут отсылать по две девушки?
– Понятия не имею, миледи. Я всего лишь отвечаю за ваш комфорт.
Ефимия понимала: мужчина лукавит. Все Эммануэль прекрасно знал, но специально притворялся обычным исполнителем. Наверняка и оделся как обычный слуга, для того чтобы понаблюдать за девушками и поделиться выводами с императором. Явись мажордом в парадном камзоле, участницы принялись бы жеманничать, стремились выставить себя в лучшем
– А кто проводит отбор? Неужели сам император? Или, может, первый министр? – не унималась баронесса.
– Со временем узнаете.
Эммануэль оказался тем еще лисом, мастером уклончивых ответов. Выходит, первоначальные выводы верны, и он не столько заботился об их комфорте, сколько наблюдал.
– А теперь, уважаемые леди, я готов выслушать ваши пожелания и по возможности их выполню.
Пока остальные девушки подробно перечисляли свои требования, а мажордом их тщательно записывал, Ефимия отошла в сторонку. Какая разница, яблоки или груши подадут на завтрак, ей подойдет и то и другое.
Мозаичные панно на стенах чередовались со шкафами, наполненными разного рода диковинками. Ефимия рассмотрела каждую вазу, каждую статуэтку, не подозревая, что за ней следят. Не снизу – сверху. Как у любого, пусть даже стилизованного, восточного парадного помещения, у Зала одалисок имелся секрет: второй этаж. Попасть туда можно было из крохотной каморки без окон. Четырнадцать ступеней, и ты беспрепятственно наблюдаешь с узкого балкона за тем, что творится внизу.
За выступом полуколонны притаился мужчина лет сорока. Разделенные косым пробором каштановые волосы были чуть короче с одной стороны и длиннее, прикрывая мочку уха, с другой. Глаза цвета предрассветного неба пристально следили за мажордомом и за претендентками из графства Орой: Ленар Горзен, граф Митас, не привык упускать ни единой детали. Однако сейчас он оделся так, чтобы никто не заподозрил в нем первого министра. Черный – беспроигрышный цвет. В нем тебя принимают за слугу и не замечают. Впрочем, лицо Ленара не вязалось с выбранным образом. Слишком много властности в острой линии подбородка, слишком много силы в тонких, но одновременно чувственных губах. Высокие скулы, едва тронутая загаром кожа и утонченные, вытянутые пропорции тела выдавали аристократа. Но черный на то и черный, что не станешь рассматривать выбравшего его человека.
Императорский дворец – нечто большее, чем просто набор комнат. На самом деле их и вовсе два. Второй прячется внутри первого, опутывает залы потайными ходами, секретными комнатами. Претенденткам на руку монарха предстояло выдержать гораздо больше испытаний, нежели они полагали. Ленар, как никто другой, знал, что только наедине с собой человек сбрасывает маску. Он намеревался заглянуть в душу каждой девушки.
– А вы, миледи?
Ефимия вздрогнула, не сразу сообразив, что обращаются к ней. Палец замер на выпуклости керамической плитки. Какой яркий мак! Красный как… кровь.
– Она какая-то деревенщина! – не удосужившись перейти на шепот, отпустила едкий комментарий маркиза. – Еще и без титула, всего лишь Феррир.
Молчать Ефимия не собиралась:
– Все мы когда-то были «всего лишь». Ваши предки тоже не родились с серебряной ложкой во рту.
– Род Торней насчитывает двенадцать поколений, – высокомерно заметила маркиза.
Обе баронессы притихли, с интересом наблюдая за перепалкой. Мажордом пока не вмешивался. Складывалось впечатление, что Ефимия, сама того не желая, участвовала в первом испытании.