Много шума из-за невесты

Джеймс Элоиза

— Силы небесные! Брак, оказывается, полон неожиданностей!

Глава 32

Скачки всегда сопряжены с большим шумом и ажиотажем. До розыгрыша Кубка оставалось еще около двух часов, но за оградой, отделяющей места для зрителей, уже толпилось множество мужчин, что-то кричавших, подталкивавших друг друга и наблюдавших за группой двухлеток, которые после разминки направлялись к месту старта. Те, кто сделал ставки, что-то нетерпеливо кричали жокеям, потом орали друг на друга. Трибуна для публики сотрясалась от топота тридцати двух или тридцати шести копыт,

когда лошади проносились мимо. Пахло пылью и лошадиным потом, то есть тем запахом, который был знаком Тесс, как аромат роз или запах свежеиспеченного хлеба.

Лусиус взял ее за предплечье, но повел не к трибуне, а к небольшому белому строению, видневшемуся слева.

— Это королевская ложа? — спросила Тесс.

— Уже нет, — ответил он. — Она принадлежала герцогу .Йоркскому, которому не терпелось продать ее, чтобы получить наличные для содержания своих конюшен. Я подумал, что нам, возможно, захочется иметь здесь собственное место.

Тесс подумала — и не в первый раз, — что очень приятно быть замужем за человеком более богатым, чем королевский герцог. Ложа была великолепна: настоящая комната с большими окнами, выходящими прямо на скаковую дорожку. Она была обставлена с роскошью, достойной герцога Йоркского: красный бархат и золоченые канделябры, которые, впрочем, при солнечном свете выглядели довольно неуместно.

Возле окон уже устроились Имоджин и ее муж.

— Ну как ты? — спросила Тесс, радостно целуя сестру. — Ты и представить себе не можешь, как я по тебе скучала!

— Со мной все в порядке, — произнесла Имоджин с довольной улыбкой. — Как приятно снова встретиться с вами, мистер Фелтон. Насколько мне известно, вы сегодня должны были быть в Лондоне?

— Я передумал, — сказал Лусиус, незаметно улыбнувшись Тесс озорной улыбкой.

— Извините, что мы приехали позже вас, — сказала Тесс, пытаясь не вспоминать о том, что задержало их в постели утром.

— Мы, разумеется, приехали сюда к разминке, потому что Дрейвен считает своим долгом находиться здесь, когда начинают записывать пари. Очень важно как можно раньше узнать, кто фавориты.

— Я это знаю, — заметила Тесс. Да и как ей не знать? За последние десять лет они, садясь за стол, каждый раз слушали разглагольствования папы об искусстве заключения пари.

— Аннабел просит извинить ее, — сказала Имоджин. — Портниха леди Гризелды должна завтра вернуться в Лондон, а Аннабел заказала столько платьев, что для примерки потребуется целый день. Но она сказала, что они с Джози собираются навестить тебя на неделе.

— Она, должно быть, на седьмом небе от радости, — предположила Тесс. — Ты тоже заказала что-нибудь новенькое?

Имоджин покачала головой:

— Ах нет. Мы… — Она не договорила фразу. — Джози тоже вполне довольна жизнью. Ее гувернантка в ужасе оттого, что Джози не желает строго следовать правилам поведения, но они заключили соглашение, которое устраивает их обеих: Джози с утра и до полудня подчиняется всем правилам, которым подобает подчиняться леди и которые она сама называет вздором, за это после полудня ей разрешается читать все, что она пожелает.

— Почему ты не заказываешь новые платья? — настойчиво повторила Тесс. Имоджин взглянула на своего мужа, но он стоял рядом с Лусиусом у окна ложи, и оба они наблюдали, как финиширует какая-то мускулистая низкорослая лошадь.

— Боюсь, что Дрейвен на этой неделе проиграл огромную сумму, — прошептала она на ухо Тесс.

— Сколько? — грубовато спросила Тесс.

— Двадцать тысяч фунтов. — Потом, увидев выражение ица Тесс, Имоджин торопливо добавила: — Такие пустяки е слишком волнуют людей, подобных Дрейвену. Он на все мотрит оптимистически. Но мне, конечно, пришлось не-колько сократить расходы на хозяйство. Он после этого так пал духом.

— Могу себе представить, — сказала Тесс. Ей было нетрудно это сделать, стоило лишь вспомнить выражение отцовского лица.

Их разговор прервал Дрейвен, который позвал Лусиуса в конюшни, чтобы посмотреть, как готовят к участию в скачках какую-то лошадь, клички которой Тесс не расслышала. В это мгновение толпа взревела. Дрейвен и Имоджин бросились к окнам, чтобы узнать, что происходит. Лусиус в мгновение ока поднял ее на ноги, взял в ладони лицо и крепко поцеловал.

В затуманившемся мозгу Тесс сразу же возникла картина, которую можно было наблюдать всего лишь этим утром: он склонился над ней, грудь его золотится в утреннем свете; он смотрит на нее сверху вниз, стиснув зубы, и лицо его никак нельзя назвать не выражающим никаких эмоций; ее возбуждение все нарастает и нарастает, а он наблюдает за ней…

И теперь Тесс заметила то же выражение в его глазах, а ведь он всего-навсего потер ее щеку большим пальцем, причем не снимая перчатки.

— Как ты это делаешь? — спросила она.

— Делаю — что?

— Заставляешь меня… — Тесс замолчала и хотела было отступить на шаг, но сзади была стена. Дрейвен в это время высунулся из ложи и орал кому-то, кто находился на скаковой дорожке. Тесс почувствовала, что краснеет. — Думать о тебе, — шепотом закончила она.

— Я сам думаю о тебе, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. Он даже не прикасался к ней, а она дрожала всем телом. Его взгляд скользнул на обитую красным бархатом кушетку, стоявшую рядом с ними, рассчитанную на то, чтобы выдерживать немалый вес герцога Йоркского.

Тесс покраснела до корней волос.

Лусиус подошел к ее сестре и Дрейвену. Тесс, прислонившись головой к стене, попыталась поразмыслить над ситуацией. Похоже, что ее муж способен, не шевельнув и пальцем, зажечь ее… ввести ее в искушение…

В этот момент Тесс вдруг заметила, что Имоджин и Дрей-вен уходят из ложи, а Лусиус не только закрывает за ними дверь, но и запирает ее.

— Даже не думай о подобных вещах! — возмущенно прошептала она.

— О каких таких вещах? — спросил Лусиус, едва сдерживая смех, и направился к ней. Нарочито медленно он принялся палец за пальцем снимать перчатки. Она в ужасе смотрела, как он бросил на кресло сначала одну, потом другую перчатку.

— Не понимаю, что ты делаешь, — с трудом дыша, сказала Тесс, хотя отлично знала, что он намерен сделать. Ее здравомыслящий, сдержанный супруг снял затем плащ, и даже девственница безошибочно поняла бы, что означало при этом выражение его лица. У Тесс задрожали колени. — Ложа открыта, — сказала она. — Сюда может заглянуть кто угодно!

— Окна выходят прямо на скаковую дорожку, — успокоил ее Лусиус. — Сюда можно заглянуть только тому, кто находится на скаковой дорожке.

В этот момент раздался такой топот, словно мимо пронеслось стадо слонов.