Много шума из-за невесты
Шрифт:
Его тело в нерешительности зависло над ней. Лусиус отчаянно хотел ее, он изголодался по ней.
У нее вырвался крик — но это не был крик боли. И все же… кровь. Интуиция подсказывала ему, что благовоспитанная девушка должна пережить столь мучительную процедуру в собственной постели, на чистых простынях, предпочтительно в затемненной спальне.
Тесс, однако, не проявляла ни малейшего желания забиться в тень.
Она открыла глаза и столкнулась с внимательным взглядом потемневших глаз своего супруга. И, не удержавшись, рассмеялась.
— Не
— Боюсь, что ты, возможно, будешь сожалеть…
— Никогда, — прервала его она. — Не думай, что мы первые, кто занимался любовью на поле мистера Джессопа.
— Римляне были здесь очень давно, к тому же, как ты уже заметила, у них была крыша над головой.
— А Эмили? — напомнила она. — Эмили и Уильям? Ей было всего шестнадцать лет… Почему, ты думаешь, он похоронил ее под этим явором?
Он лежал, приподнявшись на локтях над ней, и легонько толкнул ее в знак согласия относительно Эмили и Уильяма.
— Сделай так еще раз!
Он подчинился. С ее губ сорвался умоляющий стон:
— Еще!
Она выгнулась навстречу ему, тихо вскрикивая при каждом прикосновении. Все мысли о соблюдении правил, о белых простынях и затемненных комнатах вдруг вылетели из его головы. Какое все это имело отношение к его обольстительной, к его страстной жене, которая впилась пальцами в его плечи?
Он сделал рывок.
Тесс не отводила взгляд от его лица. Он ждал, что она вскрикнет от боли, что, возможно, брызнет кровь… Лусиус и сам толком не знал, чего он ждал. Казалось, что само голубое небо затаило дыхание.
Но ее глаза блестели.
— Продолжай, — хрипло прошептала она. — Или… или, — в ее голосе появилась страдальческая нотка, — или это все?
И вот в римских банях, в небе над которыми летали скворцы, мистер Лусиус Фелтон, откинув назад голову, громко расхохотался. А поскольку его молодая жена могла обидеться на него за столь неуместное веселье, ему надо было успокоить ее, ответив на тревожащий ее вопрос.
Поэтому он снова рывком вторгся в ее плоть, и оба при этом испытали только радость. Поэкспериментировав, они нашли ритм, соответствующий их взаимному чувственному влечению.
Глава 29
Дом Лусиуса был выполнен в архитектурном стиле Тюдоров: кирпичная кладка «в елку», масса небольших окон, расположенных весьма беспорядочно, и крыши со скатами во всех направлениях. Похоже, что предки, жившие во времена Елизаветы, пристраивали к дому различные помещения, когда им такое приходило в голову, пока дом не превратился в несколько странное на вид, но весьма уютное сооружение.
Ему было далеко до размаха Холбрук-Корта, и, уж конечно, его нельзя было назвать замком, как предсказывала Аннабел. Это был большой дом — просторный, привлекательный, уютный.
Пока карета не остановилась перед парадным входом, Тесс даже не сознавала, как ее страшила мысль о том, чтобы стать хозяйкой замка.
— Это он? — чуть дыша, спросила она.
Лусиус жестом отмахнулся от услуг лакея и сам помог ей выйти из кареты.
— Да, это Брамбл-Хилл. Тебе он нравится?
Она взглянула на него сияющими глазами и тихо промолвила:
— Ах, Лусиус, я от него в восторге!
Она не сразу заметила, с каким облегчением он воспринял ее слова.
— Дом не такой величественный, как Холбрук-Корт, — заметил Лусиус.
Они поднялись по широким, развернувшимся веером ступеням к массивной входной двери.
— Мне бы это очень не понравилось, — откровенно сказала Тесс. — Ведь я думала, что ты живешь в замке.
— В замке? Она кивнула.
— Если пожелаешь, я могу купить тебе замок.
— Ну уж нет, покорно благодарю.
Слуги высыпали из дома и выстроились по обе стороны от парадного входа. Пусть даже Лусиус жил не в замке, но обслуживающего персонала для одного у него было более чем достаточно.
— Это мистер Габторн, дворецкий, — сказал Лусиус, представляя кругленького жизнерадостного человека. — Рад сообщить, что миссис Габторн исполняет у нас роль экономки и отлично справляется со своей работой. А это…
Представление персонала заняло более сорока минут, причем Лусиус помнил имя каждого. После этого муж повел ее в гостиную — просторную комнату с высоким потолком, большие арочные окна которой выходили на цветники.
— Два года назад Брамбл-Хилл был основательно перестроен Джоном Нэшем, работавшим в сотрудничестве со специалистом по садово-парковой архитектуре, — сказал Лусиус. — Все главные комнаты выходят на две стороны. Окна малой гостиной, например, выходят на запад и на юг, то есть смотрят или в сторону парка, или через оранжерею вдоль долины.
Тесс хотелось обследовать все. Выход в сад зарос плющом, жимолостью и жасмином.
— Должно быть, летом здесь необычайно красиво.
— Мне нравится, — согласился Лусиус.
Она повернулась и внимательно посмотрела на него.
— Я удивлена всем этим… — сказала Тесс, жестом указав на изящную меблировку, тяжелые шторы на окнах из розовой шелковой ткани, коврики приглушенных тонов, разбросанные по полу.
— Почему?
— Наверное, потому, что все это выглядит так по-домашнему, хотя, судя по всему, это не семейный дом.
Лусиус подошел к каминной полке и принялся аккуратно собирать душистые лепестки хризантем, упавшие из букета в вазе.
— Если ты тем самым хочешь спросить, рос ли я здесь или принадлежал ли этот дом моей семье, когда я был ребенком, то я отвечу «нет».
— Разумеется, именно это я и хотела спросить, — сказала Тесс. — Значит, ты нашел этот дом сам?
Он кивнул.
— И сам так чудесно меблировал его?
— Это было нетрудно, — ответил Лусиус. — Я много путешествую, так что повсюду выбирал вещи, которые мне нравились, и отправлял их сюда багажом по морю. Боюсь, что тебе мой вкус покажется однообразным. Все мои дома похожи на этот.