Многоликий странник
Шрифт:
Замыкал вереницу беглецов Исли, бесконечно потеющий от ходьбы, волнения и подпрыгивающей на плече дубинки. По-видимому, он потел, даже когда стоял на месте. Оглядываясь на него, Хейзит прикидывал, сколько подобный гость мог бы съесть в таверне «У Старого Замка». Одним рябчиком мать едва бы отделалась.
Мадлох то и дело пытался заговорить, однако, шедший за ним Фокдан молча толкал его в спину и тихо шикал. Мадлох сердито отмахивался и тыкал пальцем в небо. Вероятно, он хотел дать понять, что среди бела дня шеважа можно не опасаться. Хорошо бы он оказался прав. Но и предосторожности Фокдана не помешают.
Фейли
Все дружно присели на корточки и прислушались.
Впереди явственно слышался конский топот. И этот топот неотвратимо приближался.
Прячась за деревьями, беглецы в недоумении переглядывались. Шеважа не пользуются лошадьми. Для живущего в лесу лошадь – ненужное бремя. Вабоны, хоть знают в верховой езде толк, не станут совершать подобных глупостей: скакать через Пограничье во весь опор да еще не замотав копыта тряпками.
Вскоре на тропу вылетел облаченный во все черное всадник. Только на голове у него красовалась светлая широкополая шляпа, больше похожая на плетеную из соломы тарелку для просеивания семян, какими пользовались миролюбивые крестьяне.
Попридержав коня, всадник остановился напротив тех самых деревьев, за которыми таились потрясенные такой встречей беглецы, покачал полами шляпы, будто принюхиваясь к напоенному солнцем и сосновой смолой воздуху, и снова пришпорил дрожащее от долгого бега животное.
Гулкий стук копыт быстро удалился и затих в лесной чаще.
– Кто-нибудь разглядел его лицо? – первым подал голос Фейли.
Выяснилось, что лица не видел никто. Исли заметил притороченный к седлу обоюдоострый топор. Мадлох клялся, что у незнакомца были черные, заплетенные в две косы волосы, какие не носит ни одно из известных племен шеважа, ни тем более вабоны. Хейзиту запомнился черный панцирь и черная металлическая перчатка, сжимавшая поводья. Фокдан промолчал, но было заметно, что появление всадника заставило его глубоко задуматься.
– Даже если это был не шеважа, – продолжал Фейли, по-прежнему не решаясь выйти из-за дерева, – ему осталось недолго гулять по здешним местам. Тэвил, с таким пренебрежением к опасности он либо безумец, либо самоуверенный дурак! В обоих случаях к добру его это не приведет. Предлагаю пока о нем забыть и двигаться дальше, пока не стемнеет.
– А вам не показалось, что он нас видел? – заговорил, наконец, Фокдан, когда они тронулись в путь. – Даже если и не видел, то определенно почувствовал.
– Что ты хочешь этим сказать? – оглянулся через плечо Фейли. – Что мы легко отделались?
– И это тоже, раз мы испытали схожие ощущения. – Фокдан помрачнел. – Возможно, парень слишком хорошо знает свои собственные силы, чтобы бояться подвоха. Хотел бы я с ним потолковать. Только сдается мне, что он не из наших.
– Доберемся до замка, расскажем обо всем Ракли, пусть он решает.
– А что тут решать? – напоминая о мерах предосторожности, зашептал Исли. – Быстрее сматываться из этого окаянного леса – и по домам.
Никто не стал ему возражать, однако Хейзит был готов побиться об заклад, что хотя бы двое из их попутчиков – Фейли и Фокдан – после возвращения в замок не собираются отсиживаться и делать вид, будто все так и надо. Сам он уже решил для себя, как будет действовать: несмотря на молодость, испросит разрешения на встречу с Ракли и выложит ему все, что видел и знает. А вдобавок предложит заняться скорейшим укреплением
– Кажется, тропа уходит влево, – заметил Мадлох. – Если я правильно помню, впереди овраг. Пойдем прямо или выйдем на тропу?
– Пересечем тропу и будем двигаться слева от нее, – отозвался Фейли. – Мне только по оврагам с простреленной ногой прыгать не хватало!
Пригнувшись и опасливо озираясь по сторонам, они гуськом перебежали через открытое пространство и нырнули в ближайшие кусты. Пятеро взрослых мужчин, еще вчера думавших, что не боятся ничего на свете, а теперь больше похожих на отставших от обоза оруженосцев, предчувствующих неминуемую взбучку от хозяев, нежели на опытных воинов. Морально Хейзиту было немного легче остальных, поскольку он никогда не причислял себя к знатокам военного искусства и только уже на заставе впервые взял в руки меч и лук, да и то лишь потому, что этого требовали суровые законы Пограничья.
Сколько ни брели они в ожидании ночи и столь необходимого привала, встреча с черным всадником не шла у Хейзита из головы. Неужели, размышлял он, Фокдан прав, и этот незнакомец вполне отдает себе отчет в том, что творит, когда взбирается на коня и мчит галопом через лес, полный коварных ловушек и кровожадных шеважа? От стрелы одним топором, пусть даже обоюдоострым, не отмахнешься. Может быть, где-то неподалеку от того места расположилось его племя, состоявшее из таких же необузданных наездников, племя шеважа, о котором никто и никогда доселе не слышал? Но как пробраться незамеченными с целым табуном через гущу леса так, чтобы не осталось даже следов? Не по воздуху же они летают на своих широкополых шляпах! Однако чем больше он рассуждал, тем крепче становилась его уверенность в том, что черный всадник путешествовал по лесным тропам один.
Хейзиту вспомнился случай из детства, когда на него напала целая ватага соседских ребятишек, решивших расправиться с ним за то, что он накануне забросал двоих из них грязью. Вражда эта тянулась настолько долго, что ни одна из противоборствующих сторон не помнила, кто же первым начал, в то время как первым заканчивать ее не хотел никто. Среди соседской детворы были и его одногодки, и ребята постарше. Они главным образом мстили маленькому Хейзиту тем, что обзывались всякими обидными прозвищами или демонстративно не замечали, чем только еще сильнее его раззадоривали. Все это едва ли осталось бы в его памяти, если бы в тот день расправе над ним не помешало появление никому не известного белобрысого мальчугана. Тот не кричал, не махал кулаками, никого не пугал и никому не угрожал расправой. Он просто подошел к дерущимся, и все его сразу же заметили. А заметив, оторопели, потому что прочитали в насупленных бровях и смеющихся голубых глазах такую решимость, что повскакивали на ноги и один за другим убежали восвояси. Спасителем Хейзита оказался Локлан, старший сын Ракли. Свое вмешательство он объяснил изумленному малышу тем, что видел его пару раз на стенах возводимого замка и знал, что его отец – мастер Хокан. Не мог же он позволить свершиться несправедливости и не защитить сына того, кто дружен с его собственным отцом.