Многоликий странник
Шрифт:
– Не узнал старого знакомого, строитель? А я-то держал тебя за востроглазого!
– Меня ваш голос сбил, – признался Хейзит, протягивая Фейли руку.
– Ну, изменить голос – пара пустяков! – Тот крепко пожал грязную ладонь и подтолкнул юношу назад, к двери в таверну. – А вот напроситься в гости, когда все домочадцы уже легли спать – это настоящее искусство. Надеюсь, ты меня впустишь или будем здесь стоять? Я, собственно, к тебе пришел.
– Заходите, конечно, заходите! – Хейзит посторонился, однако Фейли не спешил воспользоваться приглашением. – Я, правда, не уверен, что на кухне осталось что-нибудь горячее вам перекусить, но печка еще не погасла, и если вы немного подождете…
– Благодарствую, строитель, но я не хочу есть.
– Тогда пива? – Хейзит пожал плечами и первым вошел в таверну. – Я как раз недавно про вас вспоминал.
– Уж не с Исли ли?
– Так вы его видели?!
– Я наблюдаю за этим входом с того момента, когда еще не начало темнеть. – Фейли даже не огляделся и так, будто бывал тут много раз, сел за любимый стол Хейзита, справа от прохода, возле окна. – И нахожу твою сестру очень даже привлекательной.
– Вы и с ней успели познакомиться?!
– Для этого вовсе не нужно знакомиться, строитель. Достаточно посмотреть на нее, чтобы понять, что у Фокдана губа не дура.
– А при чем здесь Фокдан?
Фейли замялся лишь на какое-то мгновение.
– Ты разве не был с ним сегодня в замке?
– Был. Вам какого пива налить?
– Какого-нибудь
– Могу предложить горчичное: вообще вырви глаз. Пользуется особым спросом у молочников.
– Боюсь, молочник из меня некудышний.
Хейзит попробовал содержимое нескольких бочонков и обнаружил лишь одно, которое могло бы прийтись Фейли по вкусу – ржаное. Себе он налил такого же, хотя пить в столь поздний, точнее, ранний час не хотел совершенно. Зато хотелось спать. Собеседник же этого как будто не замечал.
Он стал дотошно выспрашивать Хейзита о том, что он видел в замке, как воспринял его историю Ракли, каковы были его распоряжения – одним словом, дал почувствовать себя пленником на допросе с пристрастием. Хейзит сперва отвечал подробно, но в конце концов подобная форма разговора ему надоела, да и оставленные в печи глиняные заготовки требовали, чтобы о них вспомнили.
– Я сейчас, – сказал Хейзит. – Наливайте себе еще пива, если захотите. Мне тут надо кое-что проверить.
Фейли пожал плечами и проводил юношу понимающим взглядом. Когда тот скрылся за дверью соседнего помещения, судя по расположению, кухни, Фейли встал из-за стола и двинулся следом. Дверь оказалась запертой изнутри. Хейзит не хотел, чтобы за ним подсматривали. Что ж, здесь он полноправный хозяин. И слишком наивен и простоват, чтобы скрывать что-нибудь действительно важное. Нужно во что бы то ни стало расслабиться и не воспринимать все в свете заговора.
Фейли возвратился к столу, подобрал кружку и направился к указанному бочонку. Его томила жажда. А вовсе не желание напиться, как могло показаться со стороны. Жажда после целого дня, проведенного в личине горбатого старика, праздно шатающегося вокруг да около рыночной площади. В означенный час Фокдан так и не появился. Теперь ясно, почему: Ракли решил отправить его обратно в Пограничье и совсем не дал времени на сборы. Надо было ждать его у каменного моста через канал, и тогда не пришлось бы тратить всю ночь на поиски этой дурацкой таверны. Хотя, почему дурацкой? Какая-никакая, а крыша над головой всегда лучше звездного неба. Чего он там так долго возится!
Фейли выпил вторую кружку залпом и нацедил новую. Голова стала немного кружиться, а ноги – предательски подгибаться. Пиво-то крепковатое. Да еще на голодный желудок. Не стоило отказываться от дармовой закуски. Все его гордость, будь она неладна! Предлагают – бери, взял – благодари, как гласит старая поговорка.
Он сел за стол, поставил кружку рядом и уронил голову на руки. Ничего, посижу так немного, авось не засну. Как он там рассказывал? Толстяк Исли занялся-таки рыбной ловлей? Ну, молодец! Дорогой через лес Мадлох предполагал именно это. Сам он тоже подумывал о возвращении домой и даже жалел, что послушался Фейли и не остался на заставе Тулли до конца: сейчас бы в его распоряжении тоже был далеко не лишний конь. Правда, если верить Хейзиту, у Исли его чуть было ни отобрали. Кстати, он упомянул о том, что удалось им выкрутиться только благодаря пропускному свитку. Видать, Ракли жутко боится нападения и перевел-таки замок на осадное положение. Вот бы узнать, со стороны кого он это нападение ожидает. Ведь не шеважа же он опасается. Кто как ни его люди пустили среди фолдитов слушок о появлении чужаков на самом краю Пограничья. Жаль, что никто не догадался спросить самих фолдитов. А те, как всегда, не видят ничего дальше своего участка земли. И не понимают, что им уготовано, приди шеважа в эти края и в самом деле. Они с Мадлохом по пути в Вайла’тун пытались заводить с ними беседы, однако не выяснили ничего того, о чем уже ни знали из собственных наблюдений. Ракли отправил в Пограничье отряд, рассчитывая восстановить заставу и покарать осмелевших шеважа. Он явно не понимал, на что обрекает своих ни в чем не повинных виггеров, среди которых Фейли увидел немало мергов. Им-то в лесу вообще делать нечего. Лучше бы отправил побольше сверов, чья тяжелая броня и мощные арбалеты могли бы хоть как-то противостоять шеважа. Разумеется, в том случае, если Ракли действительно хотел с ними сразиться. Если же он знал нечто, чего не знал наверняка, но о чем подозревал Фейли, тогда, конечно, большого войска не понадобится. А заставу можно восстановить еще до наступления холодов. И замести следы. Уже добравшись до Вайла‘туна и смешавшись с толпами праздно шатающихся по улочкам вокруг рыночной площади соплеменников, они подумали, что наиболее верным, хоть и небезопасным, решением было бы попытаться проследить за отрядом, пусть бы даже до самого пепелища с тем, чтобы хотя бы выяснить, кому Ракли доверил это непростое дело. Фейли был уверен в том, что этим военачальником окажется кто-нибудь из ближайшего его окружения. Поэтому сейчас его удивило то обстоятельство, что, судя по не слишком связному рассказу Хейзита, Тиван по-прежнему находится в замке. Нет, все-таки нужно было не слушать увещевания Мадлоха, а последовать за отрядом и все выяснить самостоятельно. Теперь же остается полагаться на Фокдана, которому, если он и вправду сейчас спешит с новым отрядом вдогонку первому, предстоит увидеть истинное положение вещей. Почему их застава? В чем они провинились перед Ракли? Каким его планам могли они помешать? Заодно ли с отцом Локлан или лишь слепое орудие в его руках? Не зря же с его появлением спокойная лесная жизнь в одночасье превратилась в безумную круговерть роковых событий: сначала появление чужака с драгоценными находками, о существовании которых никто не подозревал, потом дневной неудавшийся штурм, больше смахивающий на разведку боем и, наконец, огненный дождь и гибель всех эльгяр. Всех, кроме них. В таком случае Фокдану сейчас угрожает нешуточная опасность: он уцелел, хотя и не должен был. Значит, от него могут избавиться по пути. Никто потом не будет разбираться в причинах его гибели. Как в свое время не разбирались в причинах гибели нескольких доблестных виггеров на охоте с Ракли. После чего последний сразу повысил до чина херетоги никому доселе неизвестного мерга Ризи. И как еще раньше, сразу после окончания строительных работ, при неизвестных обстоятельствах погибло несколько каменщиков, среди которых, о чем недавно узнал Фейли, был и отец Хейзита. Тогда отдельных наперсников Ракли тоже постигла его внезапная милость. Так руководивший строительством Эдлох, и без того человек в замке далеко не последний, получил одно из всего пяти мест за столом совета в тронной зале Меген’тора, а вместе с ним – почетный герб как высшую почесть, которой только может удостоиться эдельбурн. Фокдан обо всем этом знает, и все-таки пошел на риск. Хуже было бы, если бы не знал. Мадлох и Исли не знают, однако они, вероятно, вне опасности. По меньшей мере, до тех пор, пока кто-нибудь из их знакомых ни начнет на всех углах болтать об их чудесном возвращении из Пограничья.
В зале было уже светло. Рядом со столом стояла улыбающаяся сестра Хейзита и убирала разлившееся из опрокинутой кружки пиво. Голова, похоже, болела не от него, а от твердости досок, в которые он во сне упирался лбом. Вот те раз!
– Хейзит просил вас не будить, – сказала Велла, машинально прикрывая рукой мягко дышащую под вырезом платья грудь. Фейли отвел глаза. – Вам что-нибудь принести?
Только сейчас Фейли заметил, что все соседние столы уже заняты первыми посетителями. После вчерашних волнений жизнь Вайла’туна как будто возвращалась в прежнее русло. Или просто подтверждалось правило: что бы ни случилось, а есть хочется всегда. В таком случае заведение их матери обречено на успех. Даже шеважа знакомо чувство голода.
– Нет, благодарствую, я, пожалуй, пойду. – Он предпринял попытку встать.
– А как же Хейзит? Он сейчас спит без задних ног, но, наверное, расстроится, если вы уйдете.
Она была хороша, именно такая, какой описывал ее обычно неразговорчивый Фокдан. Улыбчивые губы так и просят поцелуя.
– К сожалению, я должен идти. Тебя ведь Велла зовут, не так ли?
– Да.
– Тебе привет от Фокдана. – Неужели еще не перевелись девушки, которые умеют так очаровательно краснеть? – А брату своему передай, что меня он при желании сможет найти у Харлина. Знаешь такого?
Тэвил! Это прозвучало как намек на встречу с ней самой, а не с Хейзитом! Мол, он-то разберется, а ты, красавица, давай, приходи.
Растерянная Велла только кивала. Фейли пожелал ей хорошего дня и поспешил, насколько позволяла все еще побаливавшая нога, вон из таверны.
Нельзя сказать, чтобы сам он не был смущен этой неожиданной встречей. Никогда не интересовавшийся ничем, кроме боевого искусства виггеров, запутанной историей войн с шеважа да развязыванием узелков тайных помыслов самых разных людей, включая обитателей Меген’тора, при взгляде на милое лицо ни о чем не подозревающей девушки, почти ребенка, он почувствовал, что до сих пор вольно или невольно лишал себя многих радостей жизни. С детства он считал семью обузой. Не проронил ни единой слезы, когда одна за другой умерли из-за страшного голода, постигшего Вайла’тун после задержавшейся зимы, обе сестры и мать, а отец так и не вернулся из Пограничья, куда его, лучшего лазутчика замка, послали на верную смерть. Вероятно, он увидел то, чего ему видеть не полагалось, и об этом стало известно Ракли, тогда еще молодому наследнику. С возрастом Фейли и вовсе перестало хватать времени на свидания и прочую ерунду, только отвлекавшую от раз и навсегда избранной цели – сделаться таким же ловким и хитрым лазутчиком, каким он помнил отца, вернее, превзойти, чтобы тем вернее отомстить за его гибель. Встреча с Харлином, произошедшая много зим назад, упрочила эту решимость. Харлин служил писарем в замке еще при отце Ракли, но попал в немилость за свое любопытство и поплатился выгодным во всех отношениях местом. Каким-то чудом судьба неугодных замку людей обошла его стороной, и он сумел поселиться в Малом Вайла’туне да еще и продолжить свои писательские труды. Занятия грамотой и просто разговоры с ним темными ночами в обществе древнего филина дали Фейли больше, чем все предыдущие годы упорных тренировок тела и духа. Вскоре выяснилось, что его подозрения по поводу творящихся в замке беззаконий и козней – не выдумки обиженного на судьбу ребенка, а нечто, о чем догадываются и за чем наблюдают издалека не только они с Харлином. Харлин оказался проповедником почти никому не известного и тщательно скрываемого от посторонних глаз культа Эригена. Молва считала Эригена изгоем, предавшим дружбу с легендарным Дули и тем обрекшим последнего на верную гибель на Мертвом Болоте. Харлин придерживался иного мнения и превозносил Эригена как первую жертву заговора против истинного героя. Тому существовали письменные доказательства, однако Харлин по понятным причинам не открывал их даже ближайшим своим последователям, коих у него было не так уж мало. Фейли, правда, знал лично только двоих, которые сейчас несли службу на разных заставах Пограничья. Интересно, как поворачивается судьба! Бегство с объятой пожаром заставы свело его с подмастерьем строителя. Думающего паренька имело смысл попытаться обратить в свою веру. Он и предпринял несколько заходов, но так ничего путевого и не добился. А потом оказалось, что Хейзит сам когда-то был учеником Харлина, однако старик по каким-то соображениям не стал приоткрывать перед ним завесу своего основного предназначенья. Об этом он узнал от Харлина, когда навестил его накануне, расставшись на рыночной площади с Мадлохом. Вместе они решили, что с Хейзитом все же имеет смысл осторожно поговорить. Харлин так и сказал: «Парень далеко пойдет. Так пусть он пойдет с тем, что знаем мы, и добавит к этому то, чего мы пока не знаем». Что поделать, он любил выражаться путано. Сперва в таверну наведался Харлин и не нашел ничего лучшего, как заинтриговать Хейзита упоминанием о пророчестве. Теперь, если Велла передаст брату предложение Фейли о встрече, это должно помочь завладеть его вниманием. Вот бы еще заранее понять, в каких отношениях Хейзит с нынешними хозяевами замка. Уж больно озабоченным, если не сказать деловым, вернулся он оттуда на телеге Исли, груженой, правда, обыкновенной глиной. Похоже на то, что ему было дано какое-то важное задание. В разговоре с Фейли он умолчал о его сути, но было заметно, что оно крайне его занимает. Примечательно и то, что он вскользь обмолвился о своем непонимании Ракли, который упустил из виду необходимость отправить хоть какую-нибудь весточку эльгярам, пребывающим в опасном неведении на других заставах. А примечательна эта обмолвка в двух отношениях: во-первых, она красноречиво доказывает, во всяком случае, для Фейли, что Ракли мало переживает о судьбе остальных застав, как если бы он наверняка знал, что им ничего не угрожает; во-вторых, очевидно, что это упущение смущает самого Хейзита, хотя и не настолько, чтобы очертя голову бросаться обратно в замок и требовать пересмотра отданных при нем приказов. Об этом как раз и можно будет при случае поговорить с Хейзитом в присутствии Харлина. Если, конечно, Велла не забудет о его просьбе. Ах, Велла, Велла! Как жаль, что первой ты повстречалась Фокдану! Глядишь, сейчас многое было бы по-другому.