Многоликое волшебство
Шрифт:
— Это я как-то понял и сам. Как он этого добился и почему именно там?
— Именно там, потому что здесь я тебя прикрываю плотным щитом, и никто, во всяком случае, я так надеюсь, не может даже обнаружить тебя. А что касается того, как он это сделал, — на лице мага появилось неуклюжее, поддельно простоватое выражение, — я не всесилен и большую часть магии, используемой Селмением, не знаю вовсе.
Руффус обиженно повернулся и с изумлением обнаружил озабоченную морду Аврайи, заглядывающую прямо в распахнутое навстречу потокам свежего теплого воздуха окно его комнаты, расположенной на втором этаже.
— Не обращай внимания на ехо кривляния, — сообщила Аврайа. — Лучше скажи
— Спасибо тебе, — Руффус почувствовал неловкость, произнося эти слова. Почему нам всегда бывает так трудно поизносить извинения и говорить спасибо?
— Да не за что. Неужели ты думал, что я смоху тебя бросить там? — она улыбнулась. — Даже если бы мне этохо и хотелось, то уж за свою шкуру я предпочитаю держаться крепко, а он бы, — кивок в сторону Странда, — сильно ослабил мою хватку, прилети я без тебя.
— Все равно, спасибо. Я… — он замялся на секунду, поразившись необычности пришедшего на ум, — очень рад, что у меня есть такой друг, и не верю, что ты думала о только о себе.
— А меня здесь как бы и вовсе нет, судя по вашим разговорам, — вмешался Странд. — Вставай, бездельник, пока тебя не выгнали из учеников за леность.
От Руффуса не скрылось за суровым голосом облегчение учителя.
— Спасибо, Странд, что вытащил меня из этой тьмы.
— Да не за что, — повторил маг слова дракона. — Или тебе кажется, что я похож на того, кто меняет учеников, как только те начинают проявлять склонность к частым обморокам? А по поводу тьмы, из которой тебе кажется, что ты был вытащен, — не обессудь, если мне придется покопаться немного в твоей голове. Надо проверить, не наследил ли там твой любезный предочек?
— Странд, я почувствовал, что это был Селмений, но что… — Руффус боялся задавать этот вопрос, — что осталось от Серроуса? У меня еще есть брат?
— Хотелось бы ответить утвердительно, но уверенности в этом у меня нет. Хотя ничто и не свидетельствует об обратном… — Он замолчал, подбирая слова. — Понимаешь, его голова так же закрыта щитом, под который я не в силах проникнуть, так что судить можно только по его действиям. В последнее время я видел в действии только Селмения, но некоторая их непоследовательность внушает слабую надежду, что Серроус все еще борется с ним. Большего я тебе сказать не могу.
И на том спасибо, подумал Руффус, вставая с постели. Робкая надежда — по-всякому лучше черного отчаяния. А из головы все никак не вылетали слова Селмения. Что же это был за выбор, который он сделал? Чем и что он предопределил? Как его бесила эта манера выражаться загадками. Путь, на котором нет перекрестков… О чем это? Но непонятный страх мешал спросить об этом у Странда. Страх перед чем? Да черт его разберет, перед чем. Просто заворочался внутри липкий прохладный комочек, перекрывший дорогу словам. Так что не удивительно, что в этот день занятия проходили без заметных успехов, а Странд все раздражался неловкости ученика, забывшего, похоже, половину из уже усвоенного.
«Нет, так продолжаться не может, — решил Руффус, укладываясь вечером, — надо отбросить эти глупости и сосредоточиться на ученичестве, пока Странд и вправду не выгнал меня. А куда, собственно, пойти, если это произойдет? Домой дорога заказана, а более я нигде и раньше не был нужен. Может это и ответ на мучающий меня вопрос?..»
Свадьба. Забавная разновидность процедуры ознакомления с разочарованиями. Внешне все было прекрасно. Пышная церемония, богатое застолье, масса гостей. Правда все они со стороны жениха, за исключением сэра Вильямса, сидевшего за столом с постным видом. Оно и понятно, сэр Вильямс всегда
Зачем было нужно собирать столько народа (похоже, что здесь собралось все население замка, да еще половина крестьян из деревни) на представление? Соблюсти приличия? Хорошая мина при плохой игре. Понятное дело, свадьба короля из бертийской династии должна быть памятным событием для всех его подданных, но причем здесь я? Спросил бы кто, хочу ли я этого?
Хотя, не произойди с Серроусом столь разительные перемены, она наверняка была бы другого мнения обо всем этом. Значение имеют не сами события, а наше их восприятие. Не сложно перевернуть все с ног на голову, предавшись новому настроению. Вообще не ясно, существует ли что-либо помимо нашего восприятия, имеют ли место события или только наш взгляд на них. Что важнее: событие или то, как его увидели?
Аделла поймала себя на том, что пытается предаться абстрактным размышлениям, в попытке забыть о событиях вчерашнего дня, которые ассоциировались у нее с единственным словом — унижение. Самое обидное, что оно было, похоже, не сознательным, а идущим от чего-то сокрытого глубоко внутри, иногда выплескивавшегося помимо воли Серроуса.
Тупая механистичность традиционной церемонии, скрывающая представление об истинных чувствах вступающих в брак за стенами стандартных обезличенных фраз и действий, происходящих согласно строго предписанной последовательности, раз и навсегда предопределенной многие столетия назад. Подобные процедуры в состоянии разрушить даже искренние чувства своими ассоциациями с протоколом подписания акта о безоговорочной капитуляции. Постные лица, торжественно произносящие поздравления и пожелания в перерывах между бокалами вина. Напряженное ожидание, когда же молодые удалятся в спальню, как будто ими уже приобретены билеты в первый ряд на представление под названием «первая брачная ночь». Если бы они знали, насколько малоинтересное зрелище пропускают.
Нет, об этом не хочется даже вспоминать. Ее просто использовали, как полотенце после умывания. Употребили на десерт после сытного ужина. То есть, начиналось все достаточно трогательно и романтично. Нежные взгляды, трогательные прикосновения, застенчивая нерешительность. Начала даже возникать иллюзия того, что не все еще потеряно, что ускользающие чувства еще можно задержать и вернуть со временем. Наивное желание в любой ситуации продолжать верить в возможность лучшего исхода. Неспособность смотреть на мир открыто, отбросив розовые кружева, искусно скрывающие изъяны в окружении.
Все встало на свои места с того самого момента, как она имела неосторожность заглянуть в глаза нависшего над ней Серроуса. Этот взгляд, пропитанный животным голодом, похотью, грязью. Всякие попытки зацепиться за иллюзию таинства тут же пошли прахом. Дальнейшее воспринималось лишь за поток непрерывно нараставшей боли, сквозь который едва прорисовывалось происходящее. Действия как бы утратили свой непосредственный смысл, подменяясь символами. Иногда, правда, пробивалось через все прежнее заботливое и нежное выражение на лице Серроуса, но тут же смывалось новым приливом похотливых стонов и гримас. Точно не скажешь, но время от времени ей даже слышалась тихая брань, по сравнению с которой памятные сплетения слов, выкрикиваемых базарными торговцами, казались детской колыбельной.