Многоликость
Шрифт:
– А то вот еще такой...
– начал Вадим, но внезапно умолк и повернулся к Стеню: - А ты, старик, сегодня не в форме... Что-то стряслось? В клинике? Дома?
Владимир Игнатьевич только теперь почувствовал, что напряжение целого дня начало ослабевать. Подействовала-таки парилка, а еще больше заинтересованный голос друга. Он знал: Вадим Орлюк спрашивает не просто так, любопытства ради. На его помощь можно рассчитывать. Но рассказывать рано. Замысел ворочался где-то в глубинах сознания, медленно обрастая деталями, смутный, расплывчатый, еще чужой, как и тот, вскользь проронивший несколько слов человек.
– Послушай, Вадим, что твоей науке известно о том, как паразиты берегут жертву-донора?
Улыбка оставалась на лице Вадима несколько минут, но по мере того, как он "переваривал" вопрос, она, становясь задумчивой, утрачивала яркость. Он привык к таким неожиданным вопросам друга и соратника по многочисленным научным и околонаучным стычкам.
– Интересная мысль, старик. Факты в энтомологии есть. Но, пожалуй, никто их так не обобщал, как ты сейчас. Если хочешь, через недельку-другую подготовлю тебе выборку...
– Хочу, но завтра, - сказал Стень, глядя в глаза Другу. Брови Вадима поползли вверх.
– Так серьезно?
– спросил он. Владимир Игнатьевич утвердительно кивнул и, уже поворачиваясь к Тихону, сказал:
– А тебя, Тиша, прошу: подготовьте у вас в лаборатории аппаратуру для очистки и анализа биопрепаратов животного происхождения по таблице. Я тебе завтра передам таблицу - и сразу же приступайте. Поговорка, что промедление смерти подобно, в данной ситуации должна пониматься буквально.
Тихон знал, что Стень словами не бросается. Раз говорит "срочно" значит, по-иному нельзя.
– Баньковский пикничок отменяется, - невесело подытожил он, уже обдумывая план работы на завтра.
– Оставим до лучших времен, - вздохнул Стень.
Холодная вода бассейна остудила горячую кожу. Он заставил себя еще немного расслабиться, но мозг работал напряженно, без передышек, как хорошо отлаженная вычислительная машина, мозг просчитывал сотни вариантов, нащупывая среди них наилучший, выигрышный, учитывая, кому, как и что придется доказывать, при каких обстоятельствах и где надо будет пробивать и утверждаться...
IX
Профессор пришел к Евгению Максимовичу на второй день сразу же после обеда. Хрустя накрахмаленным халатом, придвинул табурет к самой постели, сел.
– Считаю излишним скрывать от вас, коллега, - положение серьезное. Приступать к лечению надо немедленно, а специфических препаратов пока нет. Я выпросил один, только проходит испытания на животных. Зарекомендовал он себя отлично, но очистка его оставляет желать лучшего. Именуется фостимином фосфорсодержащий. Вот его химическая формула, - Владимир Игнатьевич подал Евгению Максимовичу бумажку и очки.
– Некоторые побочные эффекты неизбежны, в частности - сужение зрачков. Зато полинэстеразу разрушает. Рискнем?
Он наклонился и заглянул в самые глаза больному. В значении этого взгляда трудно было ошибиться. Евгений Максимович хотел ответить бодро и насмешливо, но получился жалобный шепот:
– А что нам еще остается? От меня требуется расписка?
Профессор встал, освобождая табурет и одновременно жестом фокусника положил на него бумагу и ручку. Помог Евгению Максимовичу приподняться. Увидев, что он тянется за "рабочим календарем", подал его.
Все время, пока Евгений Максимович писал расписку, профессор молча ходил по палате. Замирая расписку, сказал:
– Препарат опробован достаточно. Побочные эффекты пройдут быстро. Я не хотел обнадеживать преждевременно и влиять на решение ваше. Но потерпеть придется.
Евгений Максимович кивнул и спросил: - Пруд на карантине?
– Конечно. Дезинфекция идет полным ходом. Хорошо, что ваш друг успел отловить несколько десятков, этих "милых созданий" для коллекции. Еле выпросил у него несколько.
– А вам зачем? Владимир Игнатьевич заложил руки за спину, чуть наклонившись вперед.
"Все-таки позер, - подумал Евгений Максимович.
– Все ему кажется, что он перед аудиторией, пусть и из одного человека..."
– Разрешите напомнить один небезынтересный факт вам, коллега. В лекциях по энтомологии его приводят часто. Так вот, в американском городе Энтерпрайз есть статуя богини плодородия Цереры, которая в руках держит металлического жучка. Хлопкового долгоносика. Не помните? Обычно студенты удивляются, за что злейшему вредителю такая честь. А на пьедестале есть надпись, что благодарные жители штата Алабамы воздвигли памятник в знак глубокой признательности хлопковому долгоносику. Он, видите ли, поедал их посевы, пока не "доказал предметно", что нельзя сеять на полях один хлопок. Тем самым он заставил фермеров ввести систему севооборота. Тогда-то, кроме хлопчатника, начали они выращивать кукурузу, земляной орех, картофель, различные травы. В результате долгоносик исчез, урожаи стали обильными, фермеры - богатыми.
– Забавный анекдот, - улыбнулся Евгений Максимович.
– Но я тоже помню кое-что по энтомологии. Один французский профессор, например, писал, что масса насекомых нарастает, подобно морскому приливу, и "угрожает человеческой цивилизации". И вообще мать-природа уготовила для человечества рай с адскими "подарками"...
– Ну, она же не создавала мир для человека специально. Человечеству предстоит созвать вокруг себя такой мир, в котором нравится жить ему. Что он уже и начал делать.
– Слишком много конкурентов и слишком жестокие правила борьбы.
– Может быть, чтобы не давать застаиваться нам.
– И залеживаться... Пусть будет по-вашему, - благодушно согласился профессор.
– Это болезнь заставляет вас так мрачно смотреть на мир, в том числе на мир насекомых. А вот поправитесь и посмотрите другими глазами на ту же мушку. Чего стоит одна ее расцветка. Этакий золотисто-черный хитон, или, если хотите, черно-желтое "домино", осиному под стать. Крылышки почти стеклянные с темно- синим отливом... А самое главное, надеюсь, что она еще сослужит службу человечеству...