Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры.
Шрифт:
Ожидая, пока ему подгонят брюки, он позвонил. Кэмбринг сразу ответил.
— Вот что мы сделаем, — заявил Кикаха. — Я буду в одном местечке, близком к вашему дому. Когда я туда приеду, я позвоню вам и дам двадцать минут, чтобы добраться до места встречи. Если вы к тому времени не явитесь, я удаляюсь. Если что-то покажется мне похожим на ловушку, я сматываюсь, и больше вы меня не увидите — то есть свиданий не будет. Ваш босс тогда может сам ловить Колокольника.
— О каком таком Колокольнике вы твердите, черт побери? — рассердился Кэмбринг.
— Спросите своего босса, — посоветовал Кикаха, отлично зная, что на такое Кэмбринг не решится. — Слушайте, я буду на таком месте, откуда смогу все увидеть со стороны. Я хочу, чтобы со мной встретились только двое. Вы, поскольку я вас знаю, и ваш босс. Вы подойдете не ближе, чем на шестьдесят ярдов, и тогда вперед выйдет ваш босс. Идет? Пока!
В полдень, съев гамбургер и выпив стакан молока, он позвонил Кэмбрингу. Он находился в ресторане всего в нескольких кварталах от места встречи. Кэмбринг вновь ответил, прежде чем телефон успел позвонить три раза. Кикаха сообщил, где они встретятся и при каких условиях.
— Помните, — повторил он, — если я унюхаю хоть что-нибудь подозрительное, то смоюсь как пасхальный зайчик с предродовыми схватками.
И повесил трубку. Они с Ананой ехали настолько быстро, насколько позволяло движение. Целью их был Окружной Художественный музей Лос-Анджелеса. Кикаха припарковал машину за углом и положил ключи под коврик на случай, если к машине вернется один из них. Они проследовали к площади за музеем и прошли через автостоянку.
Анана отстала от него, чтобы всякий подумал, будто она идет одна. Ее длинные черные волосы были скручены пучком, на ней была белая блузка с оборками и глубоким вырезом и очень облегающие шаровары в красно-зеленую полоску. Глаза прикрывали черные очки, с собой она несла зарисовки и карандаши. Еще у нее с собой была кожаная сумочка, в которой лежало множество предметов, способных поразить воображение любого сведущего в науке землянина.
Покуда Кикаха останавливал такси, она медленно шла по траве. Кикаха дал таксисту двадцатидолларовую банкноту в знак доказательства своих добрых намерений и грядущих чаевых. Он велел ему ждать на стоянке с включенным двигателем, чтобы укатить по первому слову Кикахи.
Таксист поднял брови и осведомился:
— Вы ведь не собираетесь ограбить музей?
— Я не собираюсь делать ничего противозаконного, — заверил его Кикаха. — Считайте меня эксцентричным. Просто иногда я люблю поспешно удаляться.
— Если будет какая-либо стрельба, я смываюсь, — предупредил таксист. — С вами или без вас. И доложу о вас фараонам. Просто, чтобы вы знали заранее. Понимаете?
Кикаха всегда предпочитал иметь запасной путь к бегству. Если в районе встречи будут болтаться люди Кэмбринга, они могут заметить позаимствованную у Кэмбринга машину и расставить ловушку. Он давал голову на отсечение, что именно этим они сейчас и занимаются. Но если путь к такси окажется перекрытым и ему придется выбирать дорогу к автомобилю, он, безусловно, воспользуется машиной.
Однако он чувствовал, что таксист заслуживает доверия, так что не винил его за подозрения. Он добавил к двадцатке десятку и сказал:
— Хотите, звоните фараонам прямо сейчас. Мне на это наплевать, я чист.
Надеясь, что таксист не воспользуется предложением, он повернулся и зашагал по цементу автостоянки, а потом по траве к смоляной яме. Анана сидела на бетонной скамейке и рисовала мамонта, казавшегося погружающимся в черную жидкость. Она была великолепной художницей, так что всякий, кто заглянул бы через ее плечо, увидел бы, что дело она знает.
Кикаха был одет в пурпурную рубаху без рукавов, джинсы с большим кожаным поясом и модной серебряной пряжкой. Глаза его скрывали темные очки. Под длинными рыжими волосами за ухом был спрятан приемник. Прибор, надетый на запястье, содержал передатчик с лучом в шесть раз более мощным, чем кольцо.
Кикаха занял позицию на другой стороне смоляной ямы. Он стоял неподалеку от ограды, за которой находилась статуя огромного доисторического медведя. Вокруг расхаживало человек пятьдесят, никто не походил на людей Кэмбринга. Это, конечно, ничего не значило.
Спустя минуту Кикаха увидел въехавший на стоянку большой серый «роллс-ройс», из него вылезли двое и двинулись через лужайку к Кикахе. Один оказался Рамосом. Другой — высоким, долговязым мужчиной, одетым в костюм делового человека, в темных очках и шляпе. Когда он подошел поближе, Кикаха разглядел человека лет пятидесяти с лошадиным лицом. Кикаха усомнился в том, что это Рыжий Орк, потому что никакой Властелин, будь он хоть двадцати тысяч лет от роду, не выглядел бы старше тридцати.
В его ушах прозвучал голос Ананы:
— Это не Рыжий Орк.
Кикаха снова огляделся. Двое слева от него стояли поблизости от фонтана перед музеем, еще двое находились справа от него, примерно в ярдах двадцати от Ананы. Они могли быть людьми Кэмбринга.
Сердце его забилось чаще. Он ощутил, как по шее пробежал холодок. Кикаха посмотрел за ограду на бульвар Уилшир. Там стояла машина с открытым капотом, хотя парковка там была запрещена в любое время. Какой-то человек заглядывал под капот, один сидел на переднем сиденье, еще один — на заднем.
— Он собирается попробовать меня сцапать, — произнес Кикаха. — Кажется, я заметил семерых.
— Ты хочешь отказаться от своего плана?
— Если захочу, ты знаешь условное слово. Следи! Они подходят.
Перед ним остановились Рамос и долговязый.
— Пол? — обратился к нему долговязый, воспользовавшись именем, которое Кикаха назвал Кэмбрингу.
Кикаха кивнул, он заметил, как на автостоянку въехал еще один большой автомобиль. Он находился слишком далеко, чтобы Кикаха мог различить лица пассажиров, но водитель в шляпе и темных очках мог быть Кэмбрингом. В машине сидело еще трое.