Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры.
Шрифт:
— Прекрасная мысль! — сказал Вольф. — А как уговорить абуталов, чтобы они приняли нас в свою компанию? И где гарантия того, что они не набросятся на нас при первой же возможности?
— Ты совсем забыл о своей младшей сестре. Как мог ты — единственный из всех, кто любил меня, не помнить, какой убедительной я могу быть?
Она встала и закричала в сторону безлюдных на первый взгляд джунглей. Некоторое время ответа не было. Она повторила. Вскоре из-за фронды вышел офицер — высокий, хорошо сложенный человек старше тридцати лет, красивый, несмотря на круги, наведенные у него на лице. Кроме черных полос вниз по шее и плечам, его украшала нарисованная на груди морская птица — инфтара, знак командира планерных войск. Позади офицера стояла его жена, одетая в короткую юбку из птичьих перьев красного и синего цвета; ее
Оба приблизились к холму, и Вольф не приказал им остановиться. Вала начала говорить, и мужчина заулыбался. Его жена, однако, внимательно следила за Валой во время этого разговора.
Глава IV
Лугарн, офицер, капитулировал только тогда, когда были обговорены определенные условия. Он отказался покинуть остров, пока не получит то, что намеревался захватить, начиная атаку. Вала не колебалась и обещала ему, что военными трофеями будут домашняя птица и животные (морские крысы и молодые тюлени) защитников. Кроме того, абуталы могут изуродовать трупы своих врагов и снять с них скальпы.
Островитяне плавучего острова, который назывался Фринкан, стали возражать, когда услышали эти условия. Тогда Вольф сказал их вождям, что если они не примут условия — война продолжится. И он, Вольф, не встанет на их сторону. Конечно, те ответили, что сделают так, как он хочет. Абуталы отняли у жителей деревни все, что сочли ценным и нужным.
Другие Властелины — Лувах, Энион, Аристон, Тармас, Паламброн — находились в деревне, когда началась атака. Они очень удивились, увидев Вольфа, и не могли скрыть зависти к его лучемету. Только Лувах оказался рад видеть его. Лувах, самый низкорослый из всех, обладал песочного цвета волосами и красивыми чертами лица, правда, с широким и пухлым ртом. Его глаза были темно-голубыми, по переносице бежали дорожки веснушек. Он обнял Вольфа, крепко сжал и даже чуть не всплакнул. Вольф разрешил ему обнять себя, потому что верил — Лувах не воспользуется возможностью заколоть его. Детьми они крепко дружили, имели много общего, будучи оба фантазерами, склонными позволять другим думать и делать, что те хотят. Фактически Лувах никогда не принимал участия в смертельных играх Властелинов, пытавшихся лишить других собственности или убить.
— Как нашему отцу удалось выманить тебя? Ведь ты был счастлив в своем мире, — поинтересовался Вольф.
Лувах криво усмехнулся и сказал:
— Я мог бы спросить тебя о том же. Возможно, он проделал тот же трюк и с тобой. Он прислал посыльного — сверкающую гексакулум, она поведала, что послана тобой. Ты хотел, чтобы я навестил тебя, потому что страдаешь от одиночества и хочешь повидать своего единственного родственника, не жаждущего твоей гибели. Поэтому я, приняв, как я думал, необходимые предосторожности, покинул свою планету. Я вошел, как считал, в твои врата и очутился на этом острове.
Вольф покачал головой и заметил:
— Ты всегда был слишком стремительным, брат, слишком опрометчивым. И все же я преисполнен уважения к тебе, как к человеку, пренебрегшему собственной безопасностью, чтобы навестить меня. Только...
— Только мне бы следовало быть осмотрительным и удостовериться, что посыльный прибыл действительно от тебя. В другое время я так бы и сделал. Но в тот момент, когда появилась гексакулум, мои мысли были полны тобой, я скучал по тебе. Даже мы, Властелины, имеем слабости, ты же знаешь.
Вольф некоторое время молчал, наблюдая, как ликующие илманиры волокут домашнюю птицу, животных, награбленные ожерелья и кольца из морских нефритов. Потом произнес:
— Мы, безусловно, в отчаянном положении. И наибольшую опасность представляет отец. Но почти равная смертельная угроза нависла и над теми, кто стал нашим союзник. Данное ими слово не означает, что за ними не нужно присматривать. Я предлагаю тебе взаимную поддержку, мы будем спать и бодрствовать поочередно.
Лувах вновь усмехнулся:
— Однако во сне ты не забудешь держать один глаз приоткрытым, чтобы следить за мной, а, брат?
Вольф нахмурился, и Лувах поспешно продолжал:
— Не сердись, Джадавин. Нам с тобой удалось прожить так долго лишь потому, что мы не утрачивали взаимного доверия, причем поступали так с самыми благими намерениями. Подумать только, ведь было время, когда все мы, двоюродные братья и сестры, жили, учились и играли вместе, благословенные невинностью взаимной любви. Теперь же мы, словно лютые волки, готовы перегрызть друг другу глотки. А почему, спрашивается? Я скажу тебе. Потому что Властелины сумасшедшие. Они считают себя богами, тогда как в действительности они самые обыкновенные люди, не лучше вот этих дикарей. Только нам посчастливилось быть наследниками могущественной науки и техники, достижениями которой мы пользуемся, не понимая ее законов. Подобно злым детям мы забавляемся игрушками, способными создавать и разрушать целые миры. Великие и мудрые люди, придумавшие эти «игрушки», давно почили, знание их обратилось в прах, и лишь технология, унаследованная от космических государств, продолжает существовать, используемая только для утех и насыщения алчности.
— Мне все это хорошо известно, брат, — согласился Вольф, — возможно, даже лучше, чем тебе, поскольку было время, когда я сам наслаждался эгоизмом и пороками. Мне многое пришлось пережить, когда-нибудь я расскажу тебе, — и собственный горький опыт пробудил во мне человеческую сущность, которую, надеюсь, ты сможешь оценить.
Илманиры спустили с Абуты огромные лестницы, увлекаемые вниз тяжелым грузом. Награбленное добро привязали к направляющим веревкам и подняли через отверстия в донной части острова. Так же подняли и те планеры, которые еще можно было починить. Вольф расположился в упряжке, прикрепленной к паре пузырей; двигаясь вверх, он держал лучемет наготове, поскольку отдавал себе отчет, что находится во власти абуталов, а те были воодушевлены успехом. Но, как ни странно, никто не проявил враждебности. Он прошел через отверстие, две ухмыляющиеся женщины подхватили его. Они оттащили его в сторону и сняли упряжь. Затем унесли пузыри и бросили в самом дальнем углу.
Когда подняли всех Властелинов, вождь Лугарн со своей женой Ситаз отвели своих союзников в верхнюю часть острова. Ступени, изготовленные из весьма тонкого и легкого материала, но очень прочные, представляли собой уплотненную оболочку газовых пузырей. На Абуте, где газ считался жизненно важным, все делалось как можно более легким. Это повлияло даже на разговорный язык, как заметил потом Вольф. В целом их речь отличалась от основного наследия предков незначительно, но фонетически язык претерпел некоторые изменения. Кроме того, появились новые слова, уточняющие понятия, связанные с весом, формой, гибкостью, размерами, вертикальным и горизонтальным направлениями движений.
Поднявшись по лестничному колодцу — цилиндру, вырезанному в сплетении корней, — Вольф очутился в своеобразном амфитеатре. Полом просторного помещения служили широкие полосы оболочек пузырей, а покатые стены и потолок были огромными пузырями, связанными корнями. На обширной палубе находилось только одно общественное здание с крышей, покрытой тростником, а также длинная, скрытая со всех сторон постройка, предназначенная для увеселений. В доме имелись плоские камни, на которых каждая семья готовила пищу. В проходах копошилась домашняя птица, бегали морские крысы, а в дюймовой глубине пруда играли тюлени, которых разводили на мясо. Ситаз, жена вождя, отвела новоприбывших в предназначенное для них помещение. Комнаты в виде небольших кабинок были вырезаны в корнях, а полом и стенами служили все те же оболочки пузырей. Двери заменяли вырезанные в полу отверстия, куда поднимались с помощью складных лестниц. Свет проникал через единственный иллюминатор, для освещения также использовались лампы, заправленные рыбьим жиром. Места едва хватало, чтобы сделать два шага в сторону и два шага в другую. В качестве кроватей использовались ниши в стенах, по форме напоминающие гроты, застеленные матрасами из перьев, набитых в рыбью кожу. Большая часть дневной и ночной деятельности проходила на «Главной палубе». Уединяться было негде, разве что на капитанском мостике.