Мобберы
Шрифт:
– Ладно вам мычать: «болваны», «обалдуи»… – Асмуд был настроен жизнеутверждающе. – С кем не бывает? Вон Ритке «жучка» на лифчик посадили – она что, заметила?
– Заметила. Да только поздняк метаться было.
– Засыпаться мы могли не только у Джима. Как сюда пролез этот Дмитрий Владимирович? Через стеклопакет прошёл?
– Может, и через стеклопакет, – знобко передёрнула плечами Рита. – Замки у нас на двери все до одного исправны. Ручаюсь. И ключи мы с отцом где попало не разбрасываем.
– Я
– Твой замок и без ключа открыть можно, – сказал Хрофт. – Любым гвоздём. Его и в первый раз отвёрткой выломали, а теперь подавно… Я тебе все уши прожужжал: вставь новый! Где там…
– Вставлю, – покраснел Джим. – Подкоплю талеров и вставлю.
Летом и во время межсезонных вакаций, когда не было учёбы, он шабашил на разработке рекламных модулей для риэлторской конторы.
– Хошь, одолжу до получки? – предложил Хрофт. – Не то, пока отелишься, тебя самого из хазы вынесут.
– Все это чушь на рыбьем жире. Надо думать, как вернуть украденный листок с шифром.
– Шифр ли это? Бабёнка в музее что-то про дебет-кредит тараторила…
– Бьюсь об заклад, что шифр!
Дверной звонок в квартире Семёновых усладил слух пронзительным мяуканьем. Рита привыкла к нему, но на сей раз вздрогнула.
– Наверно, к отцу…
Дверь в комнату была закрыта. Рита в наступившем молчании слышала, как майор в домашних тапках прошлёпал в коридор, отпер замки и с кем-то перемолвился.
– Пап, кто там?
Шлёп, шлёп, шлёп… В косяк деликатно стукнули.
– Ритусик, это тебе, – Семёнов приоткрыл дверь и протянул дочери запечатанное письмо.
– Кто принёс?
– Добрый молодец… кхм! Росту высокого, статен, лицом бел. Представился Дмитрием Владимировичем. Сказал, ты его знаешь.
Рита торпедой выстрелилась из комнаты, установила мировой рекорд в коридорном кроссе, но потеряла секунд пять, открывая дверные замки, которые только что нахваливала. Когда она выбежала на лестничную клетку, там уже никого не было, а дом был беззвучен, как склеп. Постояв, она вернулась в комнату.
– Что такое, Ритусик? – спросил Семёнов. – Мне следовало взять этого басурманина за ворот и упрятать в каталажку?
– Нет, пап, он не басурманин. Но если ты его ещё раз увидишь, скажи, что я хочу с ним поговорить.
Семёнов ушёл досматривать кубковый матч, а Рита, окружённая Хрофтом, Асмудом и Джимом, удалила с письма сургучную печать и развернула первый из вложенных в него листов.
Дмитрий Владимирович писал без экивоков:
– Экий фанфарон! – Джим снова дзенькнул по аквариуму, и рыбёшки попрятались в водорослях. – Кстати, лучше бы скалярий отдельно держать, а то барбусы им плавники пообкусывают.
– Шлифанул бы я этому Дмитрию Владимировичу интерфейс… – Хрофт погрозил кулаком книжной полке и в который раз пожалел о том, что вёл себя с холёным господином так робко.
– За что? – Рита развернула второй лист. – Он же нам помогает. Вот!
Она держала ксерокопию пушкинского рисунка, виденного ими накануне в музее на Мойке.
– Откуда он его взял?
– Когда к Пушкину чекалдыкнуть заходил, с собой унёс и отксерачил. – Хрофт страсть как не любил играть втёмную и потому был зол, словно свора кобелей. – А теперь измывается над нами.
– Не кощунствуй, – сказал Асмуд.
Хрофта не слушали. Рита и Джим, толкаясь, вырывали друг у друга листок с рисунком.
– Не напирай! Всем покажу. – Рита отстояла право первого ознакомления с малоизвестной страницей творчества великого поэта и положила эту самую страницу на стол под лампу. – Веневитинов тут как живой!
– Ты его живым не видела.
– Внизу цифры, цифры… Здесь только пары из двух чисел – однозначных и двузначных. Каждая пара написана через слэш. «Два-дробь-шестнадцать», «три-дробь-шесть», «один-дробь-девять», «пять-дробь-пять»…
Полностью цифровая заумь выглядела так:
«2/16 3/6 1/9 5/5 4/8 10/3 9/6 21/16 36/2 14/14 6/5 7/5 8/11 12/1 17/13 13/6 22/12 26/5 44/7».
Рита передала листок Джиму, тот – Хрофту и Асмуду. Все смотрели на цифры, но каких-либо дельных соображений по поводу их значения никто не высказывал. Первым заговорил Джим:
– Бабуля сказала, что шифр составлен на основе стихотворения. Что если первое число в дроби – строка, а второе – буква?
– Трансцендентально! Неужели Пушкин был такой лопух? Гений – он на то и гений, чтобы изобрести что-нибудь гениальное.
– Всё гениальное просто, – напомнил Джим прописную истину. – Если ты не знаешь, какое стихотворение имеется в виду, алгоритм расшифровки тебе не поможет.
Рита сняла с полки книжищу в сафьяновом переплёте. «А. С. Пушкин. Стихотворения».
– Открываем на раз-два-три и проверяем, что попадётся?
– Нет. – Могучим дзеньком Джим загнал барбусов и скалярий в папоротниковые джунгли. – Как хомо сапиенс, я отдаю предпочтение действиям, обусловленным закономерностью. В нашем случае всё вертится вокруг перстня. Вот и проверим для начала стихотворение, где этот перстень воспевается.
– «Храни меня, мой талисман!» – Ритин палец забегал по оглавлению. – Нашла! Считывайте цифры.
– Вторая строка, шестнадцатая буква.
– «О». Дальше!