Мочи без разбора!
Шрифт:
– Пожалуйста. Я знаю, что не выполнила свою часть работы, но я этого не заслуживаю.
Сьюзен хмыкнула.
– О, ты заслуживаешь, Кили. Что еще важнее, я этого заслуживаю.
Кили нахмурилась.
Что за странные вещи она говорит...
В углу комнаты стояла деревянная подставка с множеством тростей из ротанга разной длины и толщины. Сьюзен подошла к подставке, улыбнулась, оглянувшись через плечо на Кили, и выбрала одну из тростей, которая была длиннее и толще. Затем она вышла из поля зрения Кили и заняла позицию позади нее.
Сьюзен
– Приготовься, девочка.
– Тебе это нравится.
Слова вырвались сами собой. В этом внезапно вырвавшемся обвинении не было никакой продуманности. Кили молча проклинала свою глупость. Это ни к чему не привело, кроме как усугубило ситуацию.
– Ты ведешь себя дерзко.
Кили всхлипнула.
– Mне жаль.
– Хотя ты правa. Мне это очень нравится.
Кили вздрогнула, почувствовав, как заостренный конец трости коснулся ее дрожащих ягодиц.
– Пожалуйста-пожалуйста...
– Продолжай повторять это слово. Оно так сладко звучит в твоих устах.
Конец трости оторвался от ее ягодиц, когда Сьюзен отвела ее назад, чтобы нанести первый удар. Кили вздрогнула, когда трость, просвистев в воздухе, устремилась к ней. Когда она ударила по обнаженной коже, у нее подкосились колени от боли.
– Не вздумай упасть!
Трость снова просвистела в воздухе.
ЩЕЛК!
– Ты заработала себе дополнительную неделю работы по стирке белья, Кили.
ЩЕЛК!
– После этого ты будешь ежедневно присоединяться к набору персонала, пока лично не приведешь десять новичков. И ты можешь забыть о попытке к бегству. С этого момента за тобой будут внимательно следить.
ЩЕЛК!
– Tы поняла?
Кили захныкала.
– Да, мэм.
– Хорошо, - Сьюзен издала тихий удивленный звук.
– И я рада слышать подобающее подобострастие в вашем тоне.
Кили ахнула, почувствовав, как кончик трости скользнул у нее между ног и остался там. Сьюзен не стала проникать в нее тростью, но крепко прижала ее к "киске" Кили. Прошло несколько мгновений, но ничего не произошло. Кили не знала, что и думать о таком развитии событий. Но к настоящему времени абсурдная мысль о сексуальном насилии со стороны члена сестринского ордена уже не должна была ее удивлять, но все равно удивила. Это была всего лишь еще одна из растущей череды разрушенных иллюзий.
Сьюзен судорожно вздохнула и убрала трость.
– Ты очень красивая, Кили.
Кили постаралась, чтобы ее голос звучал ровно.
– Я знаю.
Сьюзен издала задумчивый звук.
– Возможно, меня можно было бы убедить прекратить эту неприятную фазу твоего наказания в обмен на другие соображения.
Последовало еще одно долгое молчание. Когда стало ясно, что Сьюзен не заговорит, пока Кили что-нибудь не скажет, она встала и, выдавив улыбку, повернулась к Сьюзен.
– Я сделаю все, что вы захотите.
Сьюзен протянула ей трость.
– Подержи ее.
Кили приняла трость с открытым от изумления ртом, но ничего не сказала. Она так и стояла с открытым ртом, наблюдая, как Сьюзен расстегивает свои шорты и, покачиваясь, снимает их.
Сьюзен приняла ту же позу, от которой отказалась Кили. Выпятив голую задницу, она оглянулась через плечо и сказала:
– Выпори меня.
Кили покачала головой. Не потому, что она не хотела выполнять инструкции - она была более чем готова вышибить дух из Сьюзен Вагнер, - но потому, что из всех странных, непредсказуемых поворотов, которые принял этот день, этот был, безусловно, самым странным.
Голос Сьюзен превратился в сдавленный стон, когда она заговорила в следующий раз.
– Выпори меня, Кили. Пожалуйста.
Кили крепко ухватилась за трость и отвела руку назад. Затем она взмахнула ею вперед со всей силы, на которую была способна.
ЩЕЛК!
А потом она сделала это снова.
И снова.
Так продолжалось некоторое время, пока события не приняли такое направление, которое Кили совсем не показалось удивительным.
Глава 8
Песня Ланы
Время, прошедшее между окончанием телефонного разговора с Тедом Уилкинсоном и его появлением у ее двери, было самым напряженным и неопределенным в жизни Ланы. Почти каждую секунду из этих двадцати с лишним минут она размышляла о целесообразности контакта с ним. Он все еще был для нее незнакомцем, просто каким-то хвастуном, который слишком старался произвести на нее впечатление. Признаться мужчине в двойном убийстве по телефону, возможно, было не самым умным поступком, который она когда-либо совершала.
Но, лишив жизни своего парня-изменника и его любовницу-шлюху, она лишила себя здравого смысла. Оскорбление, нанесенное ее гордости, не могло остаться безнаказанным. Но теперь она жалела, что поступила так опрометчиво. Это было слишком серьезное преступление, которое она совершила. Несмотря на заверения Теда в обратном, он никак не мог исправить ситуацию. В ее спальне лежали два изрешеченных пулями тела и пропитанный кровью матрас. А весь ковер был залит кровью Элис. Кроме того, на стене за изголовьем кровати были развешаны кусочки мозга Блейна. Вся комната была похожа на феерию с анализом ДНК, на гребаную эротическую мечту следователя на месте преступления.
А потом появился этот чертов ребенок.
Ага.
Ей пришлось смириться с этим. "Большой" Тед просто подшучивал над ней. Вероятно, он вызвал полицию в тот момент, когда их разговор закончился. Она не могла отрицать такую вероятность. Это было то, что сделал бы любой мало-мальски здравомыслящий человек. В любой момент она могла услышать первый нарастающий вой сирен. И в этот момент ей предстояло принять важное решение. Она могла либо тихо сдаться, либо покончить с собой, прежде чем ее возьмут под стражу. В пистолете еще оставалось несколько патронов. Она могла бы засунуть дуло в рот и нажать на спусковой крючок. Просто покончить со всем этим. Хотя она никогда раньше не склонялась к самоубийству, перспектива провести всю жизнь в тюрьме была для нее неприемлема.