Мода на чужих мужей
Шрифт:
– Ма, выйди! – не оборачиваясь, рявкнул Стас. – Выйди, прошу тебя!
Мать ахнула тихонько, но ушла. И как только за ней закрылась дверь, Света тут же закрыла глаза.
– Света, посмотри на меня, – потребовал он, взяв ее осунувшееся лицо в ладони. – Посмотри на меня, малышка. Я что, настолько тебе противен, что ты не можешь на меня смотреть? Или не хочешь? Ты не можешь простить мне, что я не сумел защитить тебя, да?
– Все не так, – выдохнула она и еще сильнее зажмурилась. – Все не так, Стас! Ты не понимаешь…
– Я все понимаю, все!
Он сполз с кровати, встал на колени, обхватил Свету
Слов нужных и названий не находилось раньше, не нашлось и теперь. Стас слышал нежный запах ее тела, которое любил, вместе с которым страдал ничуть не меньше. Слышал частый стук любимого сердца, ловил дыхание, подстраивался под него, и все, на что оказался способен, это снова задыхаться от боли и жалости.
Он ничего не мог с собой поделать, ничего! Понимал, что Света ждет от него каких-то хороших, нужных, правильных слов. Понимал и старался, искал, а ничего не выходило.
– Стас, мне тяжело, – охнула она, когда он, не заметив, сильнее сцепил руки. – Прости.
– Нет, это ты меня прости, Свет. Я скотина. – Супрунюк поднял на нее несчастные глаза. – Я… Я просто не знаю, что надо тебе говорить сейчас, чтобы ты ожила.
– Уу-уу… Это случится не скоро. – Она попыталась улыбнуться, но глаза блеснули слезами. – У тебя не хватит красноречия, Стас, чтобы за неделю поставить меня на ноги.
– Я не об этом, как ты не понимаешь?! Я о том, чтобы ты захотела этого!
– А я что же, не хочу, по-твоему?
Ему показалось, что она забеспокоилась, или нет?
– Ты потухла как-то, меня гонишь. Почему, Свет? Ты меня стесняешься, да?
– А ты бы не стеснялся синяков на спине и попе? Ты бы не стеснялся, что не ухожен, что… Господи, о чем я?! Я схожу с ума… Прости! Я не о том говорю. Ты же мужчина, ты никогда не поймешь. И…
– Что, милая? – Он подался вперед. – Что тебя терзает, ты скажи! Я все сделаю, я…
– Скажи мне, Стас, Ольга, она… – перебила жена и попыталась отодвинуться подальше.
Ну кто выдержит подобное, а? Ведь изо дня в день так, изо дня в день. Он целовать – она отворачиваться. Он пододвигается к ней – она готова сквозь землю провалиться, лишь бы не быть рядом, ежится вся, сжимается. Неужели он ей настолько противен? Неужели она как-то связывает случившееся с его именем? Ах да, она что-то хотела узнать про Ольгу!
– Что Ольга? – Он насупился, сел на стул, чтобы не создавать ей неудобств. – Ты из-за того меня видеть не хочешь? Из-за Ольги? Считаешь, что если бы не она, то…
– Так вот в чем дело! Как же я сразу-то?.. – Ее худенькие плечи подались вперед, голова запрокинулась, и Света истерично, с хрипом рассмеялась. – Вот в чем причина твоего несчастья, Супрунюк! Причина твоего беспокойства вот в чем, оказывается!
– В чем? Вот в чем, а? В чем?!
Он уже орал, забыв о том, что Светка почти
– Ты пошла ночью непонятно куда… Потом тебя находят всю в крови! Эта операция!.. Мне кажется, я там сотни раз умер возле этой двери, – кричал он, сидя на стуле и колошматя себя кулаками по коленкам. – Куда ты пошла, Света, зачем?! Ты никому ничего не сказала тогда, не говоришь и теперь!
– Я не помню, – совсем не испуганным, а наоборот, каким-то жестким и оборонительным тоном ответила она и глянула на него зло и непривычно.
– Вот! Вот! Ты всем так говоришь: я не помню! Но этого не может быть, Света! Кого ты покрываешь, кого?! Пока ты молчишь, этот мерзавец на свободе. Ты понимаешь, что жива осталась благодаря воле случая и мастерству врачей?! Ты понимаешь, что покрываешь человека, который пытался тебя убить?
– Я ничего не помню. И прекрати орать, оглушил совсем.
Она брезгливо поморщилась, уводя взгляд к двери в комнату. Но помощь в лице его матери не пришла. Помощь была безжалостно изгнана Стасом, она топталась теперь по ту сторону двери в коридоре и слабо охала, когда он слишком уж сильно орал.
– Извини, что я так громко, но я устал. Я устал, Света!
– Прошло так мало времени, а ты уже успел устать от меня. – Ее слегка запущенные брови, которые прежде всегда были безупречными, сложились насмешливой кривой.
– Я не об этом! – возмутился Стас. – Как ты можешь?!
– Это ты как можешь?! – Она тоже повысила голос, насколько ей хватило сил. – Я прикована к постели всего ничего, а ты уже как зверь по клетке мечешься. Думаешь, я не слышу твоих метаний? Не слышу, как ты то и дело носишься на балкон курить?! Я все слышу, Стас, и все понимаю!
– Что ты понимаешь? – Он встал, подбочениваясь. – Ну что ты понимаешь?
Не такого разговора он хотел! Ну совсем не о том они говорят, не о том! С таким трудом все началось, он вошел с улыбкой, остался, хотя она и противилась. Начал говорить, осторожно пробуя каждое слово, боясь обидеть, задеть. Он изо всех сил старался быть терпимым. И даже что-то начало пульсировать, что-то прежнее, теплое и доверчивое! И вдруг бац, все крякнулось с хрустом! Почему вдруг все вильнуло куда-то в сторону и понеслось по ухабам?! Что стряслось за пять минут, почему она начала истерично хохотать и говорить с ним как чужая?
А он орать начал на нее, идиот проклятый! На человека, который совсем недавно едва не помер!
– Я понимаю, с чего ты бесишься, Стас, – ответила Света после паузы, показавшейся ему бесконечной.
– Почему? И я не бешусь, я просто волнуюсь. – Он нашарил ее ладошку в простынях и нежно погладил.
– Я знаю, что ты волнуешься.
И ладонь она вытянула из его рук, что ты будешь делать! Ну никакого контакта, никакого абсолютно, как ни старайся!
– И это хорошо, что ты понимаешь, малыш, – начал он снова тихо и осторожно и снова сделал попытку поймать ее руку, не получилось, правда. – У меня сердце судорогой сводит от всего этого безумия. Я просто не могу!