Мода в саване
Шрифт:
Он молчал. На слова не было времени. Легкий скользящий удар, имеющий сложное название в мире восточных боевых искусств, по нервному центру за ухом — и он застыл. Проваливаясь в темноту, мистер Кэмпион с необычайной ясностью успел подумать: «Так вот почему нож вошел под нужным углом. Вот почему Каролина Адамсон лежала так спокойно».
Глава 23
Лучи фар «лагонды» пролетели над серыми лугами и желтыми пальцами пробежали по старым деревьям. Автомобиль повернул и бесшумно выехал на шоссе.
Он проехал еще четверть мили до поворота,
Ночь была ясной, светили звезды, судя по ветру, собирался дождь. Цветы кивали головками, словно маленькие белые призраки, а трава перешептывалась с листьями на деревьях.
Дом ждал, и в его облике было что-то печальное, как это часто бывает с пустыми домами. Звезды отражались в окнах, словно пчелы, на фоне неба молчаливо чернели коренастые трубы.
Дверь автомобиля бесшумно распахнулась, но водитель не двигался, дожидаясь, пока свет чьих-то фар на шоссе за ним поднимется к звездам, опустится и исчезнет, оставив за собой еще более густую темноту.
Ветер усилился, и листья зашептались громче. Водитель встал, обошел автомобиль, и его силуэт растаял в темноте. Мгновение спустя он появился с другой стороны, и дверь автомобиля громко щелкнула. Этот чужеродный звук словно пригасил шорох листьев, но больше никакой реакции не последовало. Дом оставался безжизненным, и ветер суетливо хлопотал вокруг него.
Последовала долгая пауза, в течение которой силуэт водителя оставался единым целым с огромной черной тенью автомобиля. Затем раздался звук борьбы, пыхтение и скрип подошвы по гальке. От тени отделилась еще одна, чудовищно огромная фигура самых уродливых очертаний, со слоноподобной головой, длинными конечностями и гигантским клювом, доходящим едва ли не до земли, — все это четко вырисовывалось на фоне мирного неба.
Эта фигура нетвердо дошагала до окна дома и вдруг чудесным образом развалилась на два силуэта — один из них, длинный, оказался на земле, а коренастый наклонился над ним.
Раздался тихий тревожный треск разбившегося стекла, последовала пауза — во время которой весь мир словно затаился, вслушиваясь, потом кто-то снова запыхтел, скрипнула оконная рама, коренастая фигура вскарабкалась на подоконник, перевалилась через него и исчезла в темноте.
Шло время. Ветер утих, но вскоре задул снова. Фары на шоссе взмывали вверх, спускались с холма и исчезали. По реке проплыла выдра, водяная крыса прошлепала по грязи следом за ней. Дом Аманды возвышался над лежащим на дорожке силуэтом. Они были похожи — неподвижные, одинокие, мертвые.
Дверь дома отворилась с тихим скрипом, но скрип этот никого не вспугнул и не потревожил. Кедр у дороги скрипнул ей в ответ.
Вновь раздалось пыхтенье, и на фоне дома нарисовалась монструозная фигура. По плиточной дорожке застучали каблуки. Дверь распахнулась, и в дом хлынула ночь, проплыла мимо напольных часов, плеснула на картину Ван Гога и разбросала бумаги на столе, оставив после себя пыль, сухие листья и белоснежный лепесток. Монстр с трудом продолжал свой путь. Оказавшись внутри дома, он перестал соблюдать осторожность, налетел на столик и шепотом чертыхнулся. Дверь кухни была открыта,
Началась суматоха. Руки в перчатках закрыли окно, захлопнули ставни, задернули занавески. Коврик прикрыл собой щель между порогом и входной дверью, куда продолжала литься ночь, молча заглядывая во все уголки дома. Наступила темнота.
Человек зажег спичку и отыскал выключатель. На полу лежал мистер Кэмпион. Его дыхание было ровным, волосы чуть взлохмачены — казалось, что он мирно спит после тяжелого дня. Человек пощупал его пульс и резко выпрямился, после чего надел перчатки и выключил плиту. Видимо, время поджимало, поскольку он заторопился — поспешно стащил с Кэмпиона пиджак, сложил его и открыл духовку.
Пространство духовки было разделено несколькими противнями — он вытащил их и поставил у раковины. Свернутый пиджак он аккуратно положил на острый край духового шкафа и вернулся к лежащему на полу. Было нелегко посадить тело так, чтобы голова и рука его лежали в духовке и поза при этом казалась совершенно естественной, но он справился и тщательно уложил длинные худые ноги Кэмпиона — одно колено было согнуто, и штанина задралась самым правдоподобным образом.
Потом он включил газ и некоторое время любовался плодами своего труда, пока тридцать форсунок выпускали в духовку свои смертоносные струи. Убиваемый пошевелился. Он тяжело вздохнул, и в какое-то мгновение даже показалось, что он пытается встать. Вдруг он заговорил — его хриплый голос был первым человеческим звуком, который раздался в доме, и стены дома дрогнули, но шум газа заглушил его, и голос перешел в мычание, хрип, бесшумный шепот. Он утих, мускулы его расслабились, нога опустилась на пол.
Человек, который до этого наблюдал за ним, прижав к носу платок, наклонился, вытащил из кармана визитку и прочитал на ней: «Аманда, не забывай обо мне. Альберт».
Надпись оказалась невероятно уместной — он согнул карточку пополам и вложил ее в руку мистеру Кэмпиону.
Перед его мысленным взором встали завтрашние заголовки: «Разрыв помолвки привел к самоубийству», «Трагическая находка в доме леди Аманды Фиттон». В этом заключалась сила печатного слова — из всех скандалов пресса неизменно выбирала самый скандальный. В этом заключалась и уязвимость графа Понтисбрайта — для его семейства скандал был настоящей бедой. Сердце мистера Кэмпиона было разбито — в этом проявилась его слабость. Леди Аманда Фиттон занимала вполне определенное положение в обществе, поэтому все будут сочувствовать ее юности, и дознание пройдет быстро и с ожидаемым результатом; в этом была ее сила.
Теперь все же следовало поторопиться. «Лагонде», в которой мистер Кэмпион в одиночку покинул Марбл-Арч, следовало оставаться на своем месте, чтобы ее заметили прохожие, но до «Цезарева двора» было всего десять минут пешком. Он осмотрелся, убедился, что ничем не выдал себя и что полицейские ничего здесь не обнаружат, и шагнул к выключателю.
Его пальцы уже коснулись пластмассовой клавиши, как вдруг кровь прилила к лицу, а спине стало невыносимо жарко. Дверь в гостиную медленно открывалась, дюйм за дюймом, и, пока он зачарованно наблюдал за ее движением, в ребра ему уперся ствол полицейского револьвера.