Модельер
Шрифт:
Возможно, Юля нарастила эту скорлупу именно ради дочери.
Статью напечатали. Как и обещали, интервью на целый разворот, перемежающееся фотографиями и эскизами. Уже через день после выхода номера в тираж Юлия написала на сотовый Саву, что есть пара человек, которые хотели бы пообщаться с юным дарованием.
— Она написала: это представители модельных домов, — выдал свой комментарий Сав.
— Что им нужно?
— Ты что такой испуганный? Хотят поклониться тебе, как идолу, наверно. Я-то почём знаю. Назначишь встречу — узнаешь.
— Назначь, пожалуйста, за меня.
Сав
— Ты ведь не сбежишь в окно?
— Не сбегу, — вздохнул Влад.
Почему-то перспектива встречи с представителями модельного бизнеса — с настоящими модельерами, а не кем-то из кустарных самоучек, вроде себя самого, или с крепкими, знающими профессионалами, сфера приложения усилий и знаний которых лежит не в будущем, а в прошлом — пугала Влада. Он не знал, как себя вести: то ли надменно — они то, против чего он фактически борется — то ли вежливо и безлично.
* * *
Весна заканчивалась на душевной, испятнанной семенами одуванчиков, ноте. Орали коты, каналы, натужно пыхтя, пропихивали под мостами последние партии оттаявшего мусора. Крыши гудели, нагреваясь с каждым днём всё больше, солнце ластилось к ним, сверкая лукавыми глазами в чердачных окошках. В соседнем к владовому доме обрушилась старая печная труба и сильно помяла припаркованный возле подъезда мотороллер. Сезоны кружились вокруг Влада, точно выведшиеся у него в подвале комары, и он вяло махал руками, надеясь разогнать время ещё сильнее. В этом году он разменял второй десяток и вступил, наконец, в третий. Многие великие начинания закладываются на третьем десятке (реже — на четвёртом), всё же, что было раньше — просто игры во взрослых. Так же, мог бы добавить Савелий, как и первая любовь: в четырнадцать-пятнадцать лет кажется, что это на всю жизнь, и что невозможно любить сильнее.
Влад никого ещё не любил — кроме своей работы. Так что в какой-то мере с детством он не расставался. И не собирался расставаться ни в ближайшее время, ни когда-либо позже.
Возможно, именно неудачные, несчастливые душевные порывы делают человека взрослее. Делают из его кожи, из коры молодого деревца, такой тонкой и такой вкусной, что, если срезать ножом и приправить муравьиной кислотой, её можно с удовольствием съесть, морщинистую броню. Укрепляют сердце, тем самым превращая тонкий душевный инструмент в мощный насос для перекачивания больших объёмов жидкостей.
Влад не имел понятия, в каком состоянии его кожа и что у него в груди. Возможно, там давно уже всё сгнило. А неокрепшую и неспособную сопротивляться внешним воздействиям шкурку он прикрывал толстой кожей пальто.
Сегодня тепло, и пальто осталось дома. Наверное, поэтому ко всему, что говорилось в его присутствии в стеклянном здании с ослепительно-белыми стёклами и чёрными бутылками без этикеток в баре, Влад имел особенную чувствительность. На встречу он пошёл в драных джинсах, в майке и ветровке с капюшоном, на которую потратил часть скопленных денег.
Это одно из отреставрированных зданий в самом начале Невского, когда ещё не слишком понятно, что это, собственно, Невский. «Дом мод» венчал четвёртый этаж, и через застеклённые, не по местным, в стиле барокко, веяниям, балконы бросал вниз высокомерные взгляды. Видно было, что он отчаянно хочет быть где-нибудь в Нью-Йорке, Эл Эй, или, на худой конец, в Париже, но за окнами всё тот же усталый старомодный Питер.
За стеклянной дверью оказалась прихожая и дверь с золочёной табличкой, а за ней — секретарша, единожды взглянув на которую, Влад укрепился в своей ненависти к глянцу.
— Лифт у вас такой, будто ехать на нём на сто четвёртый, — сообщил он ей.
— Что? — она явно не расслышала. Влад частенько мямлил, когда общался с незнакомыми людьми. — У вас назначено?
Влад представился, разглядывая огромные фотографии на стенах, журнальные вырезки (точнее, целые развороты и обложки — до вырезок этот мафиозный дом уже не снисходил), и секретарша, помахивая формами, отвела его в кабинет к какой-то ещё не успевшей раздуться, но достаточно амбициозной шишке. Было ей за тридцать, обладала она женственным голосом, звериными повадками, костюмчиком и блестящим столом из тёмного стекла. Там, помимо чистящего средства и набора салфеток, не было почти ничего, кроме обычных офисных мелочей: складывалось впечатление, что шишка целыми днями трудилась разве что над полировкой столешницы.
Властелин полировочных средств предложил Владу присесть (обивка кресла скрипела звучно и качественно — ни в какое сравнение кресло в подвальной каморке с ней не шло), а после начал разговор:
— Кое-кто в «Винг пресс» считает, что вы привнесёте в наше дело свежую струю. Мы хотели лично с вами побеседовать.
«Третье лицо», если можно так выразиться, было мужчине к лицу. Почему-то, глядя на него, казалось, что никак иначе он — вернее, они — именовать себя не могли.
— А у меня будет такой же стол? — спросил Влад. Мужчина улыбнулся.
— Если будете соответствовать нашим ожиданиям.
Влад занервничал: он себе такой стол не хотел, с ним наверняка много возни, да и альбом наверняка будет скользить и намокать от средства для полировки. Видя колебания Влада, мужчина тоже занервничал.
— Так что, хотите у нас работать, или нет?
Он не представился и даже не подал руки, но на краю стола громоздилась табличка с должностью и фамилией, буквально тыча в нос сидящему огромной надписью. Должно быть, мужчина считал, что это нивелирует все необходимые формальности. Влад предпочёл её не замечать. Он терпеть не мог назойливости. От своей любимой привычки мастурбировать под столом он избавился только потому, что она была очень уж назойливой.
— У меня уже есть работа, — ответил Влад так, будто привезли его сюда в кузове грузовика с кляпом во рту и со связанными руками. Поддерживая в себе эту иллюзию, руки он держал за спиной.
Мужчина добродушно засмеялся.
— Мы знаем. Вам хватает на жизнь? У нас вы будете получать в пятнадцать раз больше.
— Мне хватает на жизнь. Я работаю подмастерьем в театральной мастерской. Ещё ремонтирую одежду. Квартиру не снимаю, не курю.
— Очень жаль. Но!
Мужчина подался вперёд, так, что кресло под ним сдвинулось на своих массивных колёсах и проехало чуть вперёд.