Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара
Шрифт:
Мак-Клелан тоже стал иронизировать над Линкольном, обращая внимание на настойчивые вмешательства штатского главы государства в его армейскую компетенцию. Однажды генерал прислал президенту такую телеграмму: «Захватил две коровы. Как прикажете с ними поступить?» Тот ответил: «Подоите их, Джордж».
В конце концов Мак-Клелана сняли, но это не решало сути проблемы. Поднять моральный дух северян могли бы решительные действия по отмене рабства. Но на это Линкольн никак не шел. До поры до времени он готов был сохранять Союз даже ценой сохранения неволи чернокожих. Война отнюдь не была на первых порах той бескомпромиссной схваткой за свободу, какой она кое-кому стала представляться впоследствии.
Естественно,
Вскоре Линкольн, действуя осторожно и тщательно подбирая такие юридические формулировки, которые не посягали бы на частную собственность, начал предлагать программу постепенного освобождения рабов с помощью выкупа. Платить за свободу негров должно было правительство Соединенных Штатов.
Вопрос о рабстве был для Линкольна непринципиальным. «Если бы я мог спасти Союз, не освободив при этом ни одного раба, я сделал бы это, — отмечал президент. — Если бы я мог спасти Союз, освободив всех рабов, я бы тоже это сделал».
Реалистичным оказался второй вариант. И вот в июле 1862 г. свободными были признаны все рабы, принадлежавшие мятежникам. А с января 1863 г. рабство на территории мятежных штатов рухнуло целиком.
Таким образом, ради сохранения Союза было принято решение исторической значимости. Любопытно, что с позиций дня нынешнего единство США не представляется столь уж важным достижением, но вот свобода для овец есть ценность, разделяемая практически всем человечеством.
Вступление в армию тысяч свободных негров наряду со сменой военного руководства (командующим стал Улисс Грант) и укреплением дисциплины постепенно начали склонять чашу весов в пользу северян. Южане истощили все свои людские и экономические ресурсы, тогда как к их противникам непрерывно шли подкрепления. С дезертирами стали расправляться по всей строгости военного времени. Президент пытался и здесь проявлять гуманность, но это ему плохо удавалось. Генерала Шермана однажды спросили, как ему удается поддерживать дисциплину при таком количестве президентских помилований? «Виновных я расстреливаю на месте», — ответил генерал.
Президент действительно был человеком гуманным. С трудом отказывал разнообразным просителям. И даже шутил по этом поводу: мол, хорошо, что господь при такой безотказности не создал меня красивой женщиной. А заболев легкой формой оспы — болезни, передающейся посредством контактов, Линкольн с облегчением заметил: ну наконец-то у меня есть что-то такое, чем можно наградить всякого посетителя.
О президентской доброте ходили анекдоты. Народ постоянно пытался прорваться в Белый дом. Линкольн из своего кабинета то и дело слышал возгласы: «Я хочу видеть старину Эйба!». Но все же ответственность за братоубийственную войну во многом лежала именно на нем. По крайней мере так считала известная часть американцев. И хотя большинство переизбрало его в 1864 г. на второй президентский срок, оставались те, кто жаждал скорейшей смерти Линкольна.
Убили его в апреле 1865 г. — в театре во время представления. Вообще-то о театре он тоже любил иронизировать. Одна из чудных фраз, оставшихся после Линкольна: «У певицы столь высокое сопрано, что преодолеть его можно лишь с помощью лестницы».
Но на этот раз было не до шуток. Охрана проспала покушение. Актер Джон Бут — брат великого трагика прокрался в ложу и выстрелил из пистолета. Шансов спасти президента у врачей не было.
Однажды он произнес такую фразу, которую следовало бы знать каждому современному политику: «Можно все время дурачить часть народа, можно некоторое время дурачить весь народ, но нельзя дурачить весь народ все время».
Линкольн, бесспорно, умел ярко говорить. Но все же главное свое слово он сказал в истории. И потому оказался главным героем Америки. Даже больше чем главным героем. Он стал легендой, воплощенной в монументе, выросшем посреди американской столицы.
А где-то далеко на Юге, в Северной Каролине, в маленьком городке стоит другой монумент — памятник неизвестному солдату армии конфедератов. Его прозвали «Молчаливый Сэм». Этот парень не сказал своего слова в истории. Он проиграл, он потерял свою землю, свой мир, свой образ жизни. И теперь ему нечего сказать.
КАРЛ МАРКС.
СИМВОЛ ПЕРЕМЕН
Классик — это тот, которого все почитают, но никто не читает. Наверное, именно к Карлу Марксу это популярное в СССР ироничное выражение можно было бы отнести в наибольшей степени. Официальная идеология его почитала больше кого-либо другого, но на деле люди читали его меньше, чем любого автора, включенного в школьные и университетские программы.
С тех пор читать больше не стали, а почитать стали явно меньше. При этом любой ученый-обществовед согласится с тем, что этот мыслитель может быть включен в десятку самых влиятельных интеллектуалов за всю историю человечества. Так что же все-таки открыл Карл Маркс? За какие заслуги он признан фигурой первостепенной важности?
Концы с концами не сходятся
Советских студентов в период расцвета нашего отечественного марксизма учили, будто Маркс заложил основы той административной экономики, которая была выстроена в сталинскую эпоху и просуществовала до конца 80-х гг. Однако в подобном подходе концы с концами откровенно не сходились.
Для того чтобы считать Маркса основоположником советского социализма, требовалось быть либо упертым фанатиком, либо откровенным пофигистом. Иначе говоря, в советскую интерпретацию марксизма верили, во-первых, сталинисты, полагавшие в глубине души, что Иосиф Виссарионович обладает чем-то вроде мистической связи с Карлом Генриховичем и строит социализм по схеме, которую Маркс, возможно, держал в голове, но ни разу не записал на бумаге, а во-вторых, люди безразличные, в «Капитал» не заглядывавшие и лениво соглашавшиеся со всем, что им говорили на уроках политэкономии. В 30-50-х гг. у нас в стране доминировал первый человеческий тип, затем его постепенно сменил второй. В итоге марксизм худо-бедно держался.
На самом же деле Маркс вообще мало интересовался вопросом, как выглядит будущее общество. Все свои силы он обратил на то, чтобы интерпретировать современный ему капитализм. Никакой теории социализма (или научного коммунизма) у этого классика при всем желании найти невозможно. Она была сконструирована «марксистами» на основе цитат, надерганных из разных книг и статей Маркса (а в большей мере даже Энгельса). Под ту экономическую систему, которая существовала в СССР, при желании можно было заложить не марксистскую основу, а, скажем, сенсимонистскую или какую-нибудь еще, причем само здание от такой замены фундамента нисколько не пошатнулось бы.