Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия

Руденко Татьяна Владимировна

В 1847 году некая сочинительница опубликовала очерк о Тобольске, в котором не без удивления сообщала: «Я никак не воображала найти здесь такое образованное общество, и столь приятное препровождение времени. С того начать, в Т[обольске] получают все возможные журналы. Какой здесь утонченный вкус во всем, в нарядах, в угощении, даже обращение самое привлекательное; я не верила глазам моим приехав в первый раз в Благородное собрание 22 августа, незабвенный день коронации нашего обожаемого монарха. <…> А как все дамы были прелестно одеты, ты ни за что не поверишь, ma bonne amie, но, ей богу, все это истинная правда, да и мудрено ли! здесь два прекрасные магазина и mademoiselle Adele получает журналы из Парижа и из Москвы»⁶⁸⁶. Согласно официальной статистике 1860 года, во всей Тобольской губернии «модисток считается 22, в том числе 17 мастериц, 4 рабочих и 1 ученица. Большее число модисток в Омске (10), затем 4 в Тюмени, по 2 в Тобольске, Ялуторовске

и Кургане и по 1 в Петропавловске и Туринске»⁶⁸⁷.

«Политические известия получаются в Красноярске, против Петербурга, позднее месяцем, а моды запаздывают целым годом. Роскошь там еще не наложила свою свинцовую руку на карманы: не видно щегольских экипажей, разряженных, осыпанных брильянтами дам, хотя многие и в состоянии были бы то сделать»⁶⁸⁸. Так писал очевидец о второй половине 1820-х годов. Десятилетие спустя, «с 1837 по 1845 г., когда был здесь разгар золотопромышленности», Красноярск «изумлял всю

Сибирь своею роскошью. В это время возникали здесь винные погребки с дорогими винами, магазины с готовым платьем и показались у домов вывески разных житейских потребностей»⁶⁸⁹.

В Самаре существовали трудности с приобретением качественной одежды: «Из ремесленников крайний недостаток в хороших мебельщиках, резчиках на меди, портных, сапожниках, часовых мастерах и модистках. Необходимые вещи: мебель, платье и т. п., жители принуждены часто выписывать из Симбирска (за 200 верст), или и еще далее, из Нижнего Новгорода, а иногда и из Москвы»⁶⁹⁰.

Модная промышленность Нижнего Новгорода развивалась весьма активно. Иностранный студент, эвакуированный сюда осенью 1812 года, отметил в своем дневнике: «Нижний Новгород многое выиграл благодаря пребыванию в городе беженцев из Москвы. Уже с сентября месяца иной жизнию зажила торговля. Появились товары, о которых нижегородские купцы вряд ли слыхали ранее. Открылись новые лавки, – к примеру, торговля перчатками и хлопчатобумажными тканями. <…> На верхнем рынке построено здание с лавками, кои открыли московские купцы»⁶⁹¹. Помимо русских беженцев, там оказались и некоторые французы, по решению московских властей «удаленные из сей столицы на жительство в Нижний Новгород». Среди ссыльных – портной Луи Сегю, купцы Франц Гут, Жан Арман, владелец известного модного магазина Александр Демонси⁶⁹². Но остается неясным, занимались ли они своим ремеслом, находясь в вынужденной ссылке, и оказали ли какое-то влияние на местную промышленность.

К 1830-м годам в городе сформировалась сеть модных мастерских, в которые поступали заказы из других городов. Любопытно свидетельство современника (1836): «Государь из Нижнего ехал на пароходе в Казань и Симбирск, куда прибыть изволил в день коронации. <…> Бала не принял в тот же день, но изъявил согласие для следующего дня. Дамы выписали немедленно уборы из Нижнего и были очень нарядны. Тургенев Алекс[андр] писал мне, что хоть бы в Париже найти такой вкус и щегольство»⁶⁹³. К началу 1860-х годов в Нижнем функционировало 154 модных магазина, по этому показателю он возглавлял список провинциальных столиц⁶⁹⁴. В середине века на Осыпной улице «в собственном доме госпожа Купресова, подражая Сихлер и Лебур, превращает лоскутки бархата, атласа, глясе, блонд, лент и прочее в дивные куафюры и шляпки, приводящие в восторг нижегородских щеголих средней руки, которые также находят, что мантильи и платья, выходящие из мастерской госпожи Купресовой, – совершенное очарование»⁶⁹⁵. Франты от купечества и солидные люди заказывали платье у портного Зевакина, месье Гансен шил все для мужского костюма добросовестно и со вкусом, почему и пользовался доверием городских щеголей.

Развитию модной индустрии Саратова немало способствовала тяга его жителей к разнообразным увеселениям. Мемуарист писал об эпохе 1840-х годов: «Тогда Саратов в зимнее время был полон съезжавшимся из своих поместий дворянством, которое после нескольких месяцев однообразной деревенской жизни старалось вознаградить себя городскими развлечениями. Театры, балы-маскарады в дворянском собрании, домашние спектакли и семейные вечера шли одно за другим»⁶⁹⁶. К этому времени в городе существовали 14 модных и 11 галантерейных магазинов, а также 3 магазина с разными товарами⁶⁹⁷. Путешественник по здешним местам свидетельствовал: «В городе пусто и мало движения, и очень велико было мое удивление, когда я посетил щегольские здешние магазины гостинаго двора. <…> В Саратове несколько магазинов модисток, кондиторская и даже фортепьянный мастер»⁶⁹⁸.

В 1828 году «московская купчиха Елена Сегино… открыла в городе Саратове модной магазин, в котором продаются и на заказ делаются всякие дамские уборы, шляпы, чепчики, платья, салопы, корсеты, шемизетки. все с лучшею и последнею отделкою с моднаго журнала; особы, желающия ей заказать приданное и отдать девушек в учение, могут к ней адресоваться в Саратов, в дом Благороднаго Собрания»⁶⁹⁹. По традиции той эпохи в ее магазине продавались духи, помада, одеколон, серьги, табакерки, ридикюли, трости, перчатки, гребни и прочие аксессуары⁷⁰⁰. Супруг модистки, по-видимому, содержал в Саратове гостиницу, во всяком случае, мемуарист упоминал «ресторацию весьма порядочную, где можно найти хорошие комнаты, экипаж, изрядный стол и баню: за все это путешественники по здешним степям часто говорят спасибо г-ну Сегино»⁷⁰¹. Любопытно газетное уведомление: «Купецкая жена Елена Феоклистова дочь Сегино сим объявляет, что от имени ея все заемныя письма и другие акты, на кого-либо писанные за рукоприкладством мужа ея, рязанского купца Петра Сегино, не почитать действительными, потому что она ему за себя ни в каком случае рукоприкладствовать не доверяла»⁷⁰².

Петр Петрович был на два года младше Елены Феоктистовны, он исповедовал католичество (имел иностранные корни?), супруга и дети – православие. В их семье выросли шестеро детей: сыновья Петр и Павел, дочери Варвара, Елизавета, Ольга и Александра⁷⁰³. Сын Петр с 1857 года состоял в звании свободного неклассного художника, Павел с 1840-го – в мещанском сословии.

Реклама модистки Сегино в газете «Ведомости Московской городской полиции». 1854 г. 2 апреля. № 74

В 1850-х годах в Москве работала модистка Елиза Сегино. Корреспондент журнала «Москвитянин» так описал ее магазин на Дмитровке в доме Засецкого: «Это заведение не щеголяет роскошью своего помещения; здесь вы иногда не найдете ничего порядочного, чтобы немедленно купить. Но ежели у вас есть время и вы хотите приобресть вещи за умеренную цену, то закажите, что вам нужно, растолкуйте, желаете ли вы богатый или простенький убор, и остальное уже предоставьте на вкус Елизы. Она вам сделает непременно прелестную шляпу или загляденье уборчик, а главное не возьмет с вас втридорога. Это самая добросовестная модистка, какую я только знаю. <…> Елиза Сегино работает всегда безукоризненно хорошо и в особенности любительницам маскерадов рекомендую ея домино: она постигла тайну этого наряда; домино, сшитое ею, хорошо скрывает вас; но ежели вы захотите, то она не скроет изящныя линии ваших форм»⁷⁰⁴.

Модная индустрия Харькова была весьма многочисленной, о чем говорят и статистические отчеты, и мемуарные свидетельства. В середине столетия в городе насчитывалось 53 модистки⁷⁰⁵. Кроме того, по сведениям Ивана Сергеевича Аксакова, «в Харькове одних модных магазинов, из которых многие выписывают товары не из Москвы или Петербурга, а прямо через Одессу и Таганрог, из заграницы, более 20. все это свидетельствует об удобстве жизни в Харькове даже для богатого образованного сословия, а также и о царствующей в городе роскоши»⁷⁰⁶. Еще следует упомянуть о 12 галантерейных магазинах, в которые товар поступал от московских, петербургских, рижских, варшавских и бердичевских купцов, у галантерейщиков только ¹/₈ часть товара имела русское происхождение⁷⁰⁷. А по свидетельству очевидца, в Харьков «привозили тайком из Одессы товар, не оплаченный пошлиной, и сбывали знакомым торговцам… преимущественно оптом. Нет сомнения, что этого товара было привозимо. в достаточном количестве. Привозили. шелковые материи, настоящее голландское полотно, дорогие часы, различные бронзовые вещи, как предметы изысканной роскоши, кружева, настоящий лионский бархат, тюль, рюш, блонды, батист, настоящие французские перчатки, английские духи и вообще произведения того чудодейственного алхимика из Парижа, который когда-то хлопотал превратить все в золото, а в девятнадцатом столетии сузил программу своей задачи и специально занялся превращением безобразных женщин в неземных существ, хотя и с очень земными помыслами.»⁷⁰⁸.

Между тем обыватели не слишком доверяли своей промышленности. Автор «Военно-статистического обозрения Харьковской губернии» охарактеризовал ее так: «В некоторых помещичьих домах находятся отличные швейки, которые шьют между прочим и шляпки, чепчики и проч[ие] наряды. Во всех почти городах есть также модистки и женские портнихи; но ничего порядочного сделать не могут и берут за свои дурные работы очень дорого. В губернском городе большая часть модных магазинов содержится иностранцами, которые от своих промыслов получают огромные доходы; особенно во время ярмарок, дворянских выборов и от съездов в зимнее время. Страсть дам к нарядам и к роскоши вообще и здесь пустила уже глубоко свои корни. Помещики буквально разоряются на наряды своих жен и дочерей»⁷⁰⁹.