Мое чужое лицо
Шрифт:
— И потом, наверное, на вас оформим малыша? — осторожно взглянула она на Антонину.
— Ну, конечно, на кого же еще? — искренне удивилась Антонина. Другие варианты ей и в голову не пришли.
— Сегодня же едем!
Отец торопливо встал из-за стола и поспешил собирать сумки. Мать последовала за ним. Альбина и не ожидала, что эта новость вызовет такую реакцию. Старики, долгое время сгорбленные под тяжестью горя, словно расправили крылья, выпрямились, увидели новую цель в своей стариковской жизни, нечто большее, чем просто доживание своих дней. Она так боялась, что родители начнут жаловаться на трудности жизни, на бедность, на сложности заботы о малыше, а тут… Такая радость, такая готовность! Альбина прикусила губу, в который раз сравнив их с собственными родителями, не показывающимися в госпитале уже сколько недель.
Оформление заняло всего несколько дней, учитывая, что ребенка забирали прямые родственники. Полугодовалый голубоглазый Сашка совершенно не понимал, с чего вдруг вокруг него разыгралась такая суета, но был страшно доволен, что его не спускали с рук, постоянно целовали и надарили множество ярких игрушек. Фамилию решили не менять, в знак благодарности врачу, спасшему его. Артему вообще досталось чуть ли не больше всех внимания — Антонина буквально упала ему в ноги и стала целовать ему руки, со слезами благодаря за спасение внука, Кондратий сказал, что он им теперь — как сын, что всегда может на них положиться, сотрудники дома малютки всё рассказывали, как часто молодой доктор приходил к ребенку и приносил ему гостинцы. Одна нянечка даже пошутила, что всегда подозревала, что молодой человек на самом деле отец мальца, но не решается признаться в этом.
Альбина стояла несколько поодаль от всей шумихи. Она свое дело сделала. Ребенка нашла, дом для него нашла, она даже закупила уже все необходимое на первое время, включая детское питание, кроватку, одежду и остальные мелочи. Прикрылась тем, что появился дополнительный заработок, оттуда и деньги. Оставалось только распорядится деньгами Мартынова, но для этого стоит посоветоваться с настоящей семьей. Она смотрела на счастливые лица и невольно улыбалась. Вот, можно сказать, и все. Прощай, Катерина. Теперь, я надеюсь, ты успокоишься и найдешь свой приют. Что там обещал Штопарь? Мир и покой в душе? Ну, ну, посмотрим, как это выглядит.
Решили, что пока родители поживут несколько дней с Катериной, чтобы, если что, можно было спросить врачей из дома малютки совета. По-семейному отметили появление нового члена семьи, который так утомился от впечатлений, что в семь вечера уже спал крепким сном. Альбина рассказала о деньгах, соврав, что, якобы деньги эти были у Даши в сумке, когда она попала в больницу, и их так и передали с ребенком.
— Что думаете делать с деньгами? — спросила она. — Можно половину на квартиру потратить, половину вам дать на расходы.
Кондратий почесал нос, как делал всегда при раздумьях.
— Не знаю, что мать скажет, но думаю, что Санька на ноги мы пока и так сможем поставить. Ему сейчас много не надо. А на все деньги ты получше квартиру купи, будет ему в будущем, где жить.
Антонина согласно кивнула.
— Что ему сейчас надо? Свежий воздух, молоко и ласковые руки. Этого у нас достаточно. А квартира своя — это ведь всегда вещь нужная.
— Хорошо. — решение казалось Альбине разумным. На всю сумму можно купить более или менее приличное жилье. — Тогда можно квартиру эту сдавать пока, вам все равно деньги лишние не помешают.
— Зачем сдавать, дочка? Лучше ты пока там поживи, у тебя ведь нет своего угла, вот и воспользуйся. Все одно мы за твою квартиру платим, — отец осекся, испугавшись, что дочь подумает, что её попрекают этим. Но Альбина думала совсем о другом.
— Да нет, отец. Я же сказала, что стала лучше зарабатывать, я думаю себе сама угол приобрести. Если не получится, тогда буду у племянника жить! — засмеялась она, бросив взгляд на коляску с сопящим Сашкой.
Когда все улеглись и Альбина допивала вино на кухне, зазвонил телефон.
— Не спишь? — голос Тёмы звучал совсем по-другому, не такой напряженный, не такой холодный. Он звучал так, как десять лет назад — сдержанная теплота, плохо замаскированные эмоции.
— Нет. Напиваюсь потихоньку от счастья.
— Молодец. Я тоже.
— Хм. Что празднуешь?
— Тоже, что и ты. Знаешь…
— Да?
— Хотел сказать, какая ты молодец. Если бы не ты, сегодняшний день просто прошел бы мимо. Ты хоть понимаешь, что ты, как волшебник, подарила сегодня столько счастья целой семье? Нормальную жизнь подарила маленькому человечку?
— Я сейчас расплачусь от умиления.
— Можешь притворяться сколько угодно. Я же вижу, что для тебя это не менее важно, чем для Лаврентьевых.
Альбина промолчала. Конечно, важно. Теперь она сможет спокойно спать и не бояться тоскливого Катерининого призрака. Лучшего снотворного не придумаешь.
— В общем, чем пить по отдельности, — он прочистил горло, прикрывая заминку в словах. — Короче говоря, не хочешь объединить усилия?
— Нет. С тобой пить опасно.
— Со мной? Почему?
— А ты начинаешь в психотерапевта играть, когда выпьешь.
Он засмеялся, расслабленно так, уютно засмеялся.
— Нет, больше не буду. Обещаю.
— Хм. Что еще ты обещаешь?
— А ты уже много выпила?
Она взглянула на практически пустую бутылку.
— Как сказать. На ногах держусь.
— Тогда спускайся. Я за тобой подъеду через полчаса.
— А ты что — где-то рядом пьянствуешь?
— Можно сказать и так.
Послышались гудки — отрицательный ответ не принимался. Альбина усмехнулась. Звучит, как свидание. Она взглянула на себя в зеркало. Какое там свидание, очнись, Альбина. Посмотри на свое лицо. Разве хоть один здравомыслящий мужчина захочет поцеловать эти абсолютно асексуальные губы? И как только Лаврентьева умудрилась зачать ребенка! Разве что Мартынов был полнейшим идиотом, обжегшимся на собственных играх в расчетливость. Альбина даже не потрудилась принять душ и накраситься, не говоря уж о смене домашних джинсов на что-нибудь более вечернее. Памятуя свою неудачную попытку в прошлый раз, она невесело усмехнулась. Что есть, то есть. Принимайте, голубчик, что заказывали. Возврату не подлежит.
Она спустилась, поеживаясь от осенней вечерней прохлады. На улице было темно, хоть глаз выколи. Не горел ни один фонарь, ни одна подъездная лампочка. Альбина облокотилась к подъездной двери, вглядываясь в темноту. Вдруг метрах в двух от себя она заметила огонек сигареты, поднимающийся вверх. Огонек засиял ярче от затяжки, выхватив в темноте совершенно серьезное лицо Симонова. Выражение, с которым он смотрел на неё, вызвал странный отклик у Альбины. Это было лицо другого Симонова, не внимательного врача, не знакомого Тёмы с мальчишеской улыбкой, не холодное осуждение — нет, это было совершенно незнакомое Альбине лицо. Она вздрогнула, словно не ожидая встретить такого Симонова. Огонек вновь потускнел и лицо растворилось в темноте, оставив лишь контуры силуэта. Силуэт не двигался. Наблюдал ли он так же за ней, как она за ним? Неожиданное в его взгляде нажали на неизвестные клавиши. Всколыхнули отблески забытой чувственности, давно подавленные и вытесненные разумным сексом. Память болезненной страсти, отвергнутой упрямым мальчишкой. Осколки эпизодов из старых снов, где второе «я» изнуряло её видениями того, чего у неё нет.