Мое чужое сердце
Шрифт:
— Не переживайте, — Влад забрал у меня паспорт и отправил во внутренний карман куртки. — Не подведем. Считайте, уже сменила.
Женщина понимающе улыбнулась.
За этим последовали подписи: начальницы ЗАГСа на бланке и наши — в книге регистрации.
Всё…
Нет не всё. Нам вручили свидетельство о браке (какое неподходящее слово! Считаю, что брак бывает на заводе или фабрике!), которое Влад передал мне, вернули паспорта и пожелали счастливой семейной жизни. Взамен Влад положил на стол приличную стопку долларов, отчего Галина Ивановна ещё больше расплылась в улыбке.
Так
— Что с ногой? — теплое дыхание коснулось щеки и сердце затрепетало в ответ.
— Ничего.
— Не обманывай! Я же вижу, что хромаешь.
Я попыталась убрать руки, но он только сильнее прижал к себе:
— Пускай хотя бы этот момент у нас будет как у нормальных людей, — произнес приглушенно и, переступив порог, понес меня к машине.
Пришлось смириться и подождать, пока не окажусь на сиденье. Влад присел передо мной на корточки и, не церемонясь, без спросу расстегнул ботинок, а потом осторожно снял. Я увидела нормальную такую припухлость в области щиколотки ставшую темно-фиолетового цвета и не решалась поднять голову.
— Почему молчала? Тебе нравиться испытывать боль? — обвинения так и сыпались рассерженным тоном. — Сейчас же едем в больницу.
— Никакой больницы, — я выдернула из его рук стопу и принялась обувать ботинок. — До утра пройдет. Что они мне скажут? Я и так знаю, что ничего серьёзного. Нанесу дома мазь и всё. Влад, я серьёзно! — повысила голос, когда увидела, что он не особо верит моим прогнозам. — Не хочу сейчас туда ехать.
Он побеждено вздохнул, достал из кармана коробочку с кольцами и протянул мне. Я открыла её и вместо того, чтобы надеть свое, потянулась пальцами к его. Шамров застыл. Я молча взяла его правую руку и одним плавным движением надела кольцо на безымянный палец. Он глубоко вздохнул и проделал то же самое. Потом поднялся и пошел к урне, выбросив ненужную упаковку.
— Сегодня реши все вопросы с родными, — попросил, когда Каждар мчался по городу в направлении моего дома. — Завтра съезжаем.
— Как съезжаем? Разве ты не здесь живешь?
— У меня квартира недалеко от центра. Огромная. Здесь не так просторно и всего лишь одна комната.
Такое заявление послужило для меня веским аргументом.
— Хорошо. Но зачем тогда было покупать ещё одну?
Влад так выразительно посмотрел на меня, что я поняла, не моего ума дело. Ну и ладно. Вот только жаль, что придется переезжать. Я уж раскатала губу, что буду по соседству с сестрой. Всё-таки и район привычный, да и Нину как-то стремно оставлять одну. О том, что предстоит пережить, известив их моем замужестве вообще думать не хотелось. Это будет сродни концу света. По крайней мере, для мамы. Нинка однозначно обрадуется. Ещё бы, теперь квартира будет в её распоряжении.
— Влад, а как твои родные отнесутся к подобной новости? — указала взглядом на его обручальное кольцо. — Наверное, будут в шоке, как и мои?
— Никак.
— В смысле?
— Хочешь знать о моей семье?
— Не
Влад оторвал взгляд от дороги и снова посмотрел на меня:
— Я из детдома. И на данный момент моя семья — это ты.
У меня даже мурашки пробежали по коже. Это было сказано таким тоном, что я поверила. Хотелось расспросить: искал ли он своих родителей, живы ли они? Но промолчала. Зато вспомнила, как он говорил о собаке.
— Ты говорил, у тебя собака в приюте. Покажешь?
Он удивился:
— Не думал, что ты настолько внимательна, — я возмущенно хмыкнула. Скажет ещё. — Тебе действительно интересно?
— Да. Если есть время, давай съездим? Я ни разу там не была.
Влад ничего не ответил, только повернул на нужном перекрестке и помчался на окраину города.
Признаюсь, зрелище, которое вскоре предстало перед глазами — не для слабонервных. Не потому, что было убогим и запущенным или имело мрачный вид. Нет. Меня впечатлили сами животные. Одни радостно виляли хвостами, поднявшись на задние лапы, и смотрели с такой надеждой, что невольно сжималось сердце. Их хотелось забрать к себе, приютить, накормить, обласкать. Другие — злостно бросались в нашу сторону, рвали зубами сетки, стремились просунуть в щели клыки и ухватиться хоть за что-нибудь. Влад объяснил такую реакцию тем, что они видят в людях обидчиков, врагов, причинивших им однажды невероятную боль. Их агрессия — проявление страха вновь пережить подобное.
Я окинула взглядом покалеченных животных и непроизвольно вздрогнула. Не зря говорят, что самое жестокое животное на планете — человек. С каждым разом убеждаюсь в этом всё больше и больше.
Петрович, смотритель питомника, встретил нас с радостным возгласом. Весьма тепло похлопал Шамрова по плечу, пожимая руку, и с интересом скользнул по мне взглядом.
— Не часто наше богом забытое место посещают столь прекрасные девушки, — заметил, когда с приветственной частью было покончено. — Весьма рад этому моменту.
— Прости, Петрович, я сегодня с пустыми руками. — Влад достал портмоне и извлек из него, не глядя, несколько купюр. — Возьми, пожалуйста, и купи всё необходимое.
Мужчина взял деньги, а когда увидел, сколько ему дали, заартачился.
— Так тут дофигища. Я не могу сколько взять!
— Я сказал, возьми, — настоял Влад, не обращая внимания на протянутые обратно деньги. — Ведешь себя так, словно к вам каждый день приезжают спонсоры и заваливают деньгами. Рассчитай всё, прикинь там, чего не хватает, что нужно в первую очередь. А я в конце месяца подсоблю ещё.
Петрович растрогался:
— Что сказать, спасибо большое. Не скрою, деньги нужны всегда. Ведь работаем чисто на добровольных засадах. Государство выделят сущие копейки.
Я краем уха слушала разговор мужчин о сложностях содержания большого количества собак, при том ещё и покалеченных и думала о том, какая из себя собака Влада. Интуиция подсказывала, что однозначно не маленькая, породистая, огромная. Возможно азиат. А может, немецкая овчарка. Почему-то видела возле него именно эти породы.