Мое королевство. Бастион
Шрифт:
Он потыкал в план.
— Народ у нас… прямо сказать, негодящий народец. Все, что можно было, разобрали и утащили, половину ограды выкопали. Даже мачте причальной ногу подпилили, мало-мало не убила ворюг, так там за цехами и лежит. И проклятия не побоялись! — развел он ладонями. — Печки бы чугунные выломали и унесли — так они серединой в стену вмурованы, чтобы обе комнаты греть, обвалилось бы там все. Ну а где печка — там эти ваши беглые жаться станут. Я маракую так.
— А тут что? — указал Даль поочередно на вытянутые прямоугольники зданий на плане.
—
— Спасибо, ясно, — оборвал поток его страданий комиссар. Окликнул подчиненных, отдавай последние распоряжения.
— Гриша, Андрей! Гая в усадьбу. Коз и корову туда же, дом заприте. После со всем этим разберемся.
Стараясь не пользоваться раненной рукой, Даль вскочил на подведенного к крыльцу гнедого. Засада с ней какая-то: то химера, то Гай Сорен. По возвращении допросит мелкую дрянь с пристрастием и деда его известит. Пусть берет до суда на поруки и сам за него отвечает. Но это все потом. А теперь они скакали, не жалея ни лошадиных сил, ни собственных — гнали, как в романе Анастазия, пятого из Сановых учеников. Любил вьюноша описывать погони, знал в них толк.
Даль подумал, какая же гадость, если его жизнью управляет какой-то молодой подонок. И заорал, выплескивая отвращение. Конь шарахнулся. Сбоку подскакала Инна, ухватила повод. Комиссар скрипнул зубами. Но пенять подчиненной не стал.
Песчаные плеши по обе стороны насыпи с редко торчащими сурепкой, пижмой и подушками лилового и белого вереска как-то внезапно закончились. И теперь всадники ехали в тесном тоннеле зелени, каким стала чугунка со временем. Чернолесье перло из жирной земли, переплетаясь над головами, и казалось, что они движутся в желтой болотной воде. Калина, и бересклет, и волчье лыко, и ольха шелестели, и скрипели, и потрескивали, и роняли сухие листья на каменный отсев между шпалами. Приходилось пригибаться под особенно низкими ветками, так и норовящими хлестнуть по глазам.
Даль предупредил:
— Вперед не рвемся.
«Хотите романа с погонями, Анастазий? — спросил мысленно. — Будет роман с погонями. Это я вам гарантирую. Но лишь тогда, когда это потребуется мне».
Они проехали около часа, когда над деревьями и густыми кустами показалось, точно выплеснуло, фабричное здание — тот самый швейный цех, — похожее на замок.
Проектировал его видный архитектор и местоположение выбрал красивейшее — над озером. Чтобы краснокирпичными стенами с зубцами отражалось в ясной воде. Массивный куб из рыжего местного кирпича, а над ним кубик поменьше. По стенам зубцы, а на флагштоке над плоской крышей знамя барона Ленцингера. Конечно, при обильных снегопадах здешних
Ржавый флагшток пустовал. Озеро заросло красноталом, вербой, ивняком по топким берегам до того густо, что верхний этаж с зубчиками едва виднелся.
Стояла тишина, такая глухая, что закладывало уши.
— С крыши нас не высочат?
— Не вылезут на крышу, — проворчал мастер. — Даже на галерею не смогут: люк прикипел намертво. Мы уж пробовали… Ат!
Держался старик на своей каурой мешковато, но крепко. И, спугнув кобылу резким взмахом рук, в галоп ей перейти не позволил.
— А печи для калорифера в подвале?
— Не успели поставить, — нисколько не удивился вопросу Михалыч.
Пробежали вдоль сырых зарослей с плеском воды и громким кряканьем уток. Спешились. Услыхав их, заржал в лозах конь. Каурая попыталась ответить и огребла кулаком в морду от Михалыча. А полицейские лошади привычны были молчать.
Судя по вензелю на чепраке: «ГС» в золотом венке, — это был конь Гая. Да и по виду тоже. Скакун грыз удила, дергал привязанный к кусту повод, косил огненным глазом. Бил копытом, лебединую шею изгибал, зубы показывал. Талызин окоротил его, привязал к морде торбу с овсом. Кроме коня, в лозняке никого не было, только несколько зацепившихся ниточек от Аришиной одежды.
Шутник, стараясь держаться подальше от подков, старательно нюхал воздух.
Инна вместе с Савиным отвела и других коней в те же кусты.
— Гриша, с ними останешься!
Разумно. В зарослях, в которые превратились окрестности и частично сама территория, кони бесполезны. Только лишнее внимание привлекут или ноги на корнях переломают.
Шутник привел погоню по чугунке до ржавых ворот, как по ниточке. Оглянулся на хозяина. Створки слепило ржавчиной наглухо, приоткрыть и стараться не стоило.
— Другой стороной пошли. Если были здесь, — сказал Талызин вполголоса.
Михалыч хмыкнул. Поманил всех налево. Пролез, раздвигая густые ветки. В паре саженей от ворот забор был сломан. Остатки валялись, придавив кусты. В пролом спокойно прошла бы ломовая телега.
—Под воротами пролезли, — Инна сняла с воротины несколько ситцевых ниток знакомого Далю колера. — Вишь, жаба толстая, еле подкатилась.
И спрятала нитки в полотняный мешочек для улик, карандашом помечая время и место.
Старый мастер, усмехаясь, развел руками: ну, дураки и есть.
— Хватит тут крутиться, — проворчал Даль, поглядывая на крышу образованного ветками туннеля. — Сергей, Венедикт, разведайте.
— Я им покажу, чтоб не плутали, — гордо поднял подбородок Михалыч. Комиссар с сомнением глянул на него: а ну как нашумит? Или под пулю попадет.
Мастер понял его колебания, усмехнулся в седые усы:
— Не боись, хлопчик. Я тут несунов ловил когда-а еще…
А, пусть идет, решил Даль.