Мое кудрявое нечто
Шрифт:
Сейчас буду ей объяснять, что так не делается.
Прикладываю палец ко рту, чтобы молчала, делаю шаг к ней. Она не успевает понять, как я хватаю ее, резко развернув к себе спиной. Прижимаю ладонь к ее рту, так, что даже пискнуть не успевает. Подхватываю второй рукой за талию, неожиданно для себя ощущая приятную мягкость ее тела, оттаскиваю из угла, чтобы руками до стен не дотянулась. Девочка размахивает руками и ногами, но звуков никаких издать не может. Она словно в воздухе подвешена. Тащу ее в комнату, молниеносно перескакивая через лестницы. Операция "захват
– Будешь молчать, – шиплю ей в ухо, стараясь не обращать внимания на приятный аромат, испускаемый влажными темно-русыми волосами, – и больно не будет. Я просто хочу разъяснить ситуацию.
Пухляш мелко кивает.
– Только пикни, – уточняю я, – буду драть тебя долго и жестко, дошло?
Какого хрена из меня вырвались эти пошлые слова? Я в жизни такого телкам не говорил. Я люблю женщин. Мне нравятся их тела и то, что они могут дать мне.
Но ладно. Может, оно и к лучшему, пусть не видит во мне принца – сама свалит и нет проблемы.
Круглая темно-русая головка кивает снова, так что опускаю тельце на пол и медленно отвожу ладонь от ее лица, понимая вдруг, что мой средний палец всю "операцию" провел в ее рту. И ему было там приятно, потому что мой самый большой палец, тот, что между ног, набух и тоже хочет в этот рот. Вот же издевательство!
Невестушка отскакивает от меня, как ужаленная. Прокашливается. Поднимает красное круглое личико, пялится ошарашенным взглядом. Ее маленькие пухлые губки приоткрыты, вероятно, еще не отошли от моего пальца. Всматриваюсь в покрасневшую галочку над верхней губой. Вот бы очертить ее кончиком языка. Интересно, какая на вкус.
Коршун! Возьми себя в руки! Ты же два часа, как от телки!
– Короче, – говорю тихо, но внятно, отец не услышит, – расклад такой. Не знаю, что ты себе напридумывала, но жениться я не собираюсь. И не соберусь еще лет пять. Можешь жить тут, сколько захочешь, но чтобы я тебя не видел, когда дома.
У мелкой, скорее всего шок от моего нападения. Она снова кивает головой, словно заведенная, выпучив глазища. А глаза то красивые. Немного близко посажены, отчего кажутся еще больше. Она похожа сейчас на лемура из "Мадагаскара". Мне становится жаль ее. Набросился на сироту, как… Черт! Какая же я скотина! Но отступать уже некуда. Пусть она поймет, что я не шутить пришел.
– И еще…
Забываю, что хотел сказать, потому что мой взгляд опускается ниже ее лица на раскрывшийся вырез халата, из которого торчит… Мать моя родная! Это самая великолепная грудь, которую я имел счастье когда-либо видеть! Два больших ослепительно белых шара. Кожа такая тонкая, что где-то виднеются голубые прожилки вен. Правая пола халата стянута сильнее, и я вижу темный полукруг соска. Рот наполняется слюной от желания облизать его, а ладонь сама тянется к находящемуся всего в метре от меня счастью. Черт, я мог бы кончить прямо ей в рот, вдалбливаясь между двумя стоящими сиськами, придерживая их руками с обеих сторон.
– Ты что? – тельце отступает на шаг.
А у нее приятный грудной голос. Возможно, она
Гребанные сиськи! Лучше бы девчушка спала, и не попадалась мне сегодня.
– Я тут подумал, – улыбаюсь дружелюбнее, возможно, я не с того начал знакомство, – может, протестируем тебя до свадьбы?
– Что? Протестируем? Миша, ты о чем? – шепчет носитель моей мечты.
– Ну, знаешь, – подхожу ближе, прижимая тельце к стене, оттаскивая полы халата к плечам, раскрывая большую площадь для обзора. – Я мог бы передумать насчет свадьбы, если ты мне понравишься. Давай, малышка, покажи себя, – обнажаю покатые плечи, проводя по ним пальцами, кожа гладкая и нежная, умопомрачительная на ощупь. – Тебя же не надо учить, не так ли? В детдоме уже поучили? Мне не принципиально, так даже лучше. Не люблю возиться с целками. Покажешь мне, что умеешь?
– Миша, я… не надо, пусти…
Пухляш пытается вырваться, отчего ее грудь дергается, только сильнее заводя меня. Так что я лишь крепче сжимаю одно ее плечо, а другой рукой стягиваю халат ниже, оголяя сиськи. Это нечто! В большой груди нет ничего красивого, если она натуральная, чаще всего она висит без поддержки, но грудь Риты стоит, словно каменная.
– Давай, малышка, отец нас не услышит, я закрою тебе рот, когда будешь кончать. А ты будешь кончать, я обещаю. Что ты любишь? Хотя, это не важно, ты будешь сверху…
Я не могу остановиться. Со мной никогда такого не было. Мой мозг полностью отключен, и я говорю фразами из порнушки, которую не смотрел уже года три. Ноги становятся ватными, яйца подтягиваются, каменея, член пульсирует. Сглатываю накопившуюся слюну.
Девчушка скатывается вниз по деревянным брусьям стены, выскальзывая из моих рук, располагая круглую головку прямо напротив жаждущего удовольствий члена.
– Начнем с отсоса? А ты знаешь правила, да? Сначала работает твой ротик, а потом…
– Перестань, пожалуйста…
Что она пищит?
– Но давай сегодня отойдем от правил, – поднимаю ее, держа под мышками, прижимаю и тащу к кровати, укладываю на меховую накидку. – Я даже зад твой трогать не буду, хочу видеть твои сиськи, ты…
Девчонка запахивает халат, как только ложится на кровать. Не понял…
– Нет, не закрывай их.
Хватаюсь за ширинку, чтобы расстегнуть ее, и тут получаю по стоящему достоинству ступней пухляша. Отскакиваю назад от неожиданного удара. Весь происходящий бред сносит от резкой боли в паху, за который я тут же хватаюсь, по мне словно электрошокером прошлись. По яйцам я еще не получал. Девчонка быстро отползает и заворачивается в накидку, защищаясь. Блядь! Да что на меня нашло? Какое-то помешательство! Прижимаюсь задницей к полу, опираясь спиной о край кровати, откидываю голову назад и хохочу. Девчушка молодец. Я даже не понял, что она не хочет. Вот же идиот!