Шрифт:
День первый. ПЕРВЫЙ. ПОЛЕТ В НЕВЕДОМОЕ
Громкий стук в дверь безжалостно разбудил новоиспеченных путешественников как раз в то время, когда им снились самые сладкие сны. Было 4 часа утра. Но, несмотря на то, что мы накануне убаюкались аж за полночь, все мгновенно вскочили, умылись, собрались и даже успели перекусить харчами, оставшимися после поездки в родимом ростовском «Тихом Доне». Позевывая до хруста в челюстях, мы покинули московскую ночлежку «Заря» и направились к затрапезному автобусу, поджидавшему нас у ее дверей. Нам с моей коллегой Татьяной, как самым неповоротливым и вежливым, достались в нем последние места, поэтому всю дорогу мы сидели
Мы ехали по спящей Москве. Небо над нами было чистым и розовым, а по земле белым пухом стлался туман. Восходящее солнышко заливало малиновым светом салон автобуса и не выспавшихся путешественников, которые продолжали громко и синхронно зевать. А их души трепетали в предчувствии грядущих приключений за железным занавесом.
В зале Шереметьевского аэропорта наш шеф, собрав искателей приключений в кучку, грозно объявил, что все надо «сделать здесь, потому что там будет нельзя». И хотя это странное предупреждение сильно нас смутило, мы прониклись и побежали «делать все» и пить кофе. Я истратила последние советские копейки на пять разовых пачек растворимого кофе и пожертвовала Татьяне последний рубль на сигареты, оставив себе лишь разрешенную тридцатку.
Мы заполнили таможенную декларацию, в которой честно признались, сколько золота, драгоценностей, художественных изделий, наркотиков, облигаций и ассигнаций вывозим из родной страны, после чего последовали в другой зал, где сдали чемоданы, пересекли магнитную арку на предмет ношения оружия и поднялись на второй этаж. Там пограничник проверил наши паспорта и исправил мою декларацию, где я в свойственной мне манере все путать, написала «выезд из Венгрии» вместо «выезд из СССР». Немного побродили по смотровой площадке и взяли на память бесплатные книжечки с речью Брежнева в надежде обменять их в чужой стране на что-нибудь более привлекательное.
И вот мы в самолете ТУ-154, который, оказывается, уже территория Венгрии. Сидим с подругой у самых иллюминаторов, 9 часов утра, ревут моторы, сейчас взлет. Взлетает древний самолет, И в брюхе нас с тобой несет, И мы познаем, Боже правый, чужой страны язык и нравы.
Взлетаем выше, выше. В салоне люди самых разных национальностей. Через кресло от Татьяны сидит улыбчивый американец и к моему ужасу собирается курить. А меня от качки вкупе с сигаретным дымом сразу начинает мутить. И тут он на счастье гасит сигарету видимо почувствовав мою тоску. Под крылом самолета «о чем-то поет» лесной массив Подмосковья. Нам раздают свежие газеты и сообщают на трех языках, что протяженность нашей трассы 1700 км, высота полета 10 тысяч метров и время полета 2 часа 20 мин при средней скорости 950 км/ч. Снова резко набираем высоту, и у меня сразу закладывает уши – потом они будут долго болеть.
Вдали при ясном небе видна ровная линия горизонта. Но вот под нами появились белые холмики облаков с голубыми жутковатыми провалами между ними. Самолет наш поскрипывает и потряхивает, и у меня от страха трясутся поджилки – но все равно мой взор не отрывается от иллюминатора. Мы все карабкаемся вверх. Уже далеко внизу остались облака, над нами темно-голубое небо и я вижу совсем близко прозрачную половинку луны.
Снизились. Нам подали какую-то сладкую водичку в прозрачных чашечках. Вижу, как внизу вьется узенькая ниточка какой-то речки, похоже, это Днепр. Болят уши.
Принесли еду. Кусочек колбасы, огурец, вареная говядина, плавленый сырок, булочка, масло, сахар, кофе, пирожное, повидло – и почему-то пакетик черного молотого перца. И 100 грамм рислинга. Так жить можно! Все едят и пьют с аппетитом – я тоже, забыв про тошноту. Наша соседка, старенькая директор сельской школы, отдает нам свое вино. Мы не возражаем. Становится веселее. Сахар, повидло и кофе в аэрофлотовской упаковке я прячу в сумку – пусть это будет сувенир моему сыну Сережке.
Объявляют, что мы пролетаем над Киевом. Видим Киевское море, но сам город рассмотреть не успеваем. А в 10 часов утра самолет пересекает государственную границу СССР, и все наши кидаются к иллюминаторам, но внизу сплошная облачность. Вот мы и в Забугорье. Спрашиваю стюардессу, какая страна сейчас под нами, – она молча пожимает плечами. Ну и порядки! Уж, кажется, должна бы знать в силу своей профессии. Наверно, все же Чехословакия. Под нами по-прежнему ни просвета – над всей Европой сплошные облака.
10 часов 50 минут. Вроде бы снизились. Слегка проглядывает земля, видны какие-то городки и лес. Объявляют, что через несколько минут мы приземлимся в Будапеште. Просят пристегнуться и не курить. Сэнк-ю!
Самолет быстро снижается, и я ощущаю омерзительное чувство невесомости. Не, мне в космонавты нельзя. Облака резко взмывают вверх, а снизу к нам несется земля. Наша соседка, директор сельской школы, смотрит вниз и плачет: здесь она воевала, здесь полегли ее боевые друзья. К ним, точнее, к их могилам, она и летит.
Спустились еще ниже. Стали видны крыши домов, идеально ровные четырехугольники полей, линия автотрассы, окаймленная деревьями. Самолет тряхнуло – это выпустили шасси. Пролетаем над каким-то озером, видим палаточный городок на его берегу. Разворачиваемся. Крыло самолета резко уходит вниз, и я поминаю маму. Летим над небольшим городком, потом снова над трассой с множеством разноцветных машин, потом плывут поля, поля, поля, поразительно гладкие и ровные. Похоже, садимся.
Толчок. Сели. Самолет катит по гладкой, разделенной на квадраты, посадочной полосе. Вот он остановился. Все, приехали! Венгрия!
Мы суетливо погрузились в автобус, подъехавший к самому трапу, и покатили к аэропорту. Там, предъявив паспорта, получили свое барахло и погрузили его в автобус.
Еще перед полетом нас строго предупредили, какие товары в Венгрии покупать советским людям категорически возбраняется. В частности, этот запрет касался ковров и ковровых изделий, до которых наши туристы большие охотники. По прилете в Венгрию тут же в аэропорту нам об этом запрете напомнили. Но некоторые наши любители этих изделий осмелились спросить местного пограничника: нельзя ли им будет приобрести хоть какой-нибудь малюсенький коврик. В ответ этот учтивый товарищ пригласил нас в небольшую комнату, сплошь заставленную коврами, конфискованными у советских туристов. Смысл этого коврового запрета состоит в том, что если все советские туристы увезут из Венгрии хоть по одному ковру, в стране не останется этих изделий. В автобусе наша гид Чилла, что по-венгерски означает «звездочка», объявила группе сегодняшнюю программу. В венгерской столице мы не задерживаемся, а едем сразу в город Дунайварош, где совершаем небольшую экскурсию, после чего нас отвезут в столицу Балатона город Шиофок, в котором нам предстоит жить 6 дней.