Мое побережье
Шрифт:
— Тони!
Он разжал пальцы, позволяя сдернуть с себя бюстгальтер.
— А что «Тони»! Веселенький лифчик, между прочим. Я оценил. — Не раздумывая, я ударила его пресловутым лифчиком по ноге. Он коротко хохотнул. — Господи, как мне нравится тебя бесить.
— А мне не нравится! — не нравится. Не нравится — это мягко сказано. Не нравиться может бейсбол, минералка без газов или веснушки на щеках. Я же пребывала в состоянии фатального бешенства!
И стыда. О, пресвятые угодники, как же хотелось провалиться сквозь землю в этот момент и стереть память каждому, кто имел честь когда-либо быть со мной знакомым.
Тони тихо посмеивался. Мы все
Бюстгальтер маячил перед глазами, удерживаемый слабо трясущимися пальцами. Ничего особенного; никаких вкладок, кружев, стразов, что там еще может быть… простая синяя тканевая деталь гардероба с желтыми цветочками. Слишком много цветочков. Можно ли это соотнести с выражением «дети — цветы жизни»? Сомневаюсь, ибо по возрасту каждый из нас в течение года официально перестанет считаться ребенком. Значит, виной всему социальное разделение представлений о поведенческих моделях и личностных качествах мужчины и женщины. Хотя, какая к черту разница, зачем производители лифчиков украшают чашечки цветочным орнаментом. На смену раздражению медленно приходило всепоглощающее чувство неловкости и обиды.
Не знаю, почему мое состояние можно было описать не самым высоколитературным эпитетом «паршивое». Я полагаю, что для двух лучших друзей детства это не должно становиться своеобразной мини-пьесой жанра драмы. Друзья бы над этим посмеялись, как с юмором воспринимал ситуацию Тони.
Друзья.
Если бы он еще в самом деле являлся для меня только другом.
Я честно старалась не выставлять подавленность напоказ, но Тони все заметил. Благо, ему хватило ума не задавать вопросов. Он лишь предложил позаниматься непосредственно тем, с какой целью мы собрались в этой спальне, и ближайший час был посвящен физике.
Хотя отвлечься от бурного эмоционального всплеска мне до конца не удалось.
А когда входная дверь за ним закрылась, и мне, подводя уборку к концу, довелось вновь наткнуться на адскую вещицу, я коротко и неожиданно для самой себя разревелась.
Я ненавижу его. Я ненавижу эти руки и ненавижу этот кусок ткани, который они держали.
Я ненавижу себя за то, что могу так легко раскиснуть от самой незначительной детали, связанной с ним.
========== 3. ==========
— Я не понимаю, — Тони лавировал среди учеников, пытаясь перекричать галдящую толпу на перемене, не прерывая диалога со мной. Однако весьма успешно, — на кой черт японцам было бомбить всю воздушную базу и флот, если ведущие государства Лиги Нации буквально коробило от одного слова «коммунизм»?
— Потому что Япония еще в тридцать третьем вышла из Лиги, — голос у меня был негромкий от природы, и приходилось старательно надрываться, дабы он услышал. — На тот момент она действовала, согласно берлинскому Антикоминтерновскому пакту.
— Тем более! Антикоминтерновский — на то и антикоминтерновский, чтобы воевать против интернационала, — спасибо, капитан, — вот на СССР бы и нападали. Тем более, у них уже были какие-то конфликты на морях…
— Вообще-то, это были река и озеро Хас…
— Не надо меня учить! — он вспылил беззлобно, но со всем присущим темпераментом и неизменным принципом «озвучь первое, что пришло в голову». Еще один камень в огород причин, почему у Тони Старка столько недоброжелателей. Незнакомая девушка обернулась в нашу сторону. — Я к тому, что и в Японии, и в Германии, и в той же Италии господствовали фашизм и нацизм, так какой был смысл нападать на нас, если под боком противоборствовал и
— Япония в принципе не могла выступить против СССР, между ними был подписан пакт о ненападении. И они, между прочим, честно держали условия договора.
— Бред. Никто в это время не вел честную войну. Гитлер подписывал пакты и спокойно разрабатывал «Гельб» и «Рот»*, а они вдруг решили выделиться. Кому это, к дьяволу, надо?
Сложно было понять, обращается ли он непосредственно ко мне или же разговаривает сам с собой. За Тони подобное поведение замечалось неоднократно.
— Япония боялась советско-германского соглашения.
— О да, и поэтому они решили: а давайте-ка подорвем американскую гавань! Эй, Хэппи, — мы подошли к кабинету химии, встречая нашего внезапно пропавшего после истории «третьего мушкетера». — Сядешь с Пеппер? Я за вами буду.
— Ладно.
Едва получив согласно-равнодушное пожатие плечами, Тони вновь обернулся ко мне. Привалился плечом к стене, скрестил руки на груди.
— На чем я остановился?
— На том, что политик из тебя никакой.
Он закатил глаза.
— Я всего лишь полагаю, что их действия были идиотскими. К тому же бессмысленными, учитывая, что авианосцев и подводок в бухте не было и, следовательно, они не пострадали.
— Они же не только хотели нейтрализовать весь наш Тихоокеанский флот, — я неосознанно скопировала его позу; странно оно случается — будучи знакомым с человеком много лет, ты не понимаешь, как перенимаешь его жесты или некоторые привычки. Все происходит машинально, бессознательно. — Давно было понятно, что конфликтов не избежать, тем более побужденных действиями обеих сторон в Китае. Естественно, они взъелись, когда мы направили против них «Летающих тигров»*. Мало того, что поводов развести войну хватало, так еще не забывай, что Япония стремилась к господству авиации в регионе, свободе действий на юго-востоке Азии. Они хотели разгромить все линейные силы США, — тирада подорвала способности моих легких, и риторический вопрос трансформировался в вялый скачок тона на октаву, — они их разгромили.
— Правительство не могло не знать об угрозе нападения, если назревали конфликты.
Упертый дурак. Ты можешь хоть раз в жизни согласиться со мной, не прибегая к бесконечным спорам?
— Правительство знало, но по большому счету игнорировало ситуацию, — странно, но я вдруг начала закипать. — Что говорить, если Рузвельт накануне налета прервал совещание с адмиралом и отправился на процедуры? Мы сами провоцировали японцев и закрывали глаза на донесения разведки, — меня начинало, что говорится, уносить в дебри, среди которых я могла глаголить часами. Моя отрада и злобный рок мой — сдвиг на историческую тематику вкупе с близким принятием всего к сердцу. — Рузвельт предполагал атаку, но все готовились к тому, чтобы Япония первой нанесла удар. И, может, не было бы таких потерь, если бы не относились ко всему так халатно, если бы тот же Маршалл, который предпочел конную прогулку… да в чем дело?
Тони прикусывал щеку изнутри, скользил взглядом по моему лицу и тем самым неимоверно смущал. Я поглядывала на него изредка, увлеченная обуревавшими эмоциями, мысленно чертыхалась и молилась, чтобы он перестал пялиться. Дело понятное, желаемое ставило под вопрос мои интеллектуальные задатки — Тони всегда смотрел на людей так, как ему хотелось, и столько, сколько считал нужным. Никакие уговоры или угрозы не могли заставить его отвернуться — он только назло станет прожигать ментальные дыры в твоих глазных яблоках.