Моё пост-имаго
Шрифт:
– Конечно, вот же он! Совсем о нем забыл!
Джаспер извлек из кармана половинку фонографического цилиндра и вручил ее дядюшке. Доктор Доу даже скрипнул зубами от досады – он ведь уже почти держал в руках вторую часть!
– Уверен, эта штуковина, – добавил мальчик, – содержит в себе разгадку тайны этой загадочной экспедиции в болота Кейкута.
Из дверей кухни показалась миссис Трикк. Экономка выглядела очень недовольной. Джаспер тут же попытался сделать вид, будто он вовсе еще и не вернулся и что это не он сидит на стуле у камина.
–
Доктор Доу повернулся к бабочнику:
– Мистер Келпи, поужинаете с нами?
– Прошу прощения, но вынужден отказаться, – ответил бабочник, бросив взгляд на часы. – Скоро начнется шквал, а у меня при себе совсем не осталось моего лекарства. К сожалению, я не могу позволить себе застрять в гостях на все то время, что будет бушевать эта туманная мерзость.
– Конечно, мистер Келпи.
– Из-за всех этих треволнений я совсем утратил счет времени. – Бабочник поспешно поднялся. – Если я выйду прямо сейчас, то еще успею благополучно добраться домой. – Он кивнул доктору и Джасперу. – Благодарю вас за чай и… и за все, что вы делаете.
Натаниэль Доу встал из кресла и пошел проводить помощника главы кафедры Лепидоптерологии до двери.
– Вызвать вам кэб?
– Нет-нет. Благодарю, я сяду на трамвай на Бремроук. – Мистер Келпи надел пальто, котелок, обмотался шарфом. – Надеюсь, вы сообщите мне о продвижении расследования.
Натаниэль Доу кивнул, и бабочник, набрав в грудь побольше воздуха, вышел за дверь, прямо в непроглядное туманное марево.
Доктор вернулся в гостиную и сел за стол. Он был все еще раздражен и злился на племянника. От мальчика это не укрылось, несмотря на то, что дядюшка не сказал ни слова.
– Ну, не злись, – добродушно сказал Джаспер. – Я был очень осторожен.
– Ты вообще думал о возможных последствиях? А если бы эти констебли тебя поймали?
Джаспер открыл было рот, чтобы ответить, но его прервал свисток пневмопочты.
Доктор поднялся, прошел в прихожую и, открыв крышку на трубе, достал капсулу. Судя по тому, с каким напряженным видом он застыл, прочитав послание, там было что-то очень важное.
Дядюшка резко развернулся. Его совершенно белое лицо не предвещало ничего хорошего. Доктор Доу вернулся в гостиную и взял с журнального столика свой продырявленный цилиндр. Проворчал:
– Это никуда не годится. Не расхаживать же по городу с дырками от пуль. Придется взять запасной.
– Дядюшка? – испуганно произнес Джаспер – мальчик ничего не понимал.
Из двери кухни с очередным подносом в руках появилась экономка.
– Боюсь, ужин переносится, миссис Трикк, – сказал доктор Доу.
– Как это, переносится, позвольте поинтересоваться?
Доктор не ответил. Повернувшись к племяннику, он велел:
– Джаспер, одевайся.
– Что произошло, дядюшка?
– Еще одно. Еще одно убийство. Черный Мотылек напал снова.
Часть II.
Часть вторая. Черный Мотылек.
Глава 1. В преддверии шквала.
Тяжелые дубовые двери отворились, и посетители – джентльмен с саквояжем и антитуманным зонтом и мальчишка с руками в карманах – оказались в просторном прохладном вестибюле с теряющимися в темноте высокими потолками. Под сводами помещения гнездились огромные часы: во мраке медленно двигались шестерни, каждая размером с комнату, с громоподобным «р-рух» монструозные стрелки отсчитывали время, а маятники создавали вздымающие волосы порывы ветра.
Помимо часов в вестибюле практически ничего не было. Такие места будто специально предназначены, чтобы люди чувствовали себя в них жалкими, крошечными, а еще больными – в самом воздухе тут витало нечто неуловимо больничное…
В дальнем конце вестибюля горела лампа. Висела она над открытыми дверями парового лифта, у которых бродил, не в силах найти себе места от беспокойства, некий полный господин с неприкаянной, страдающей перееданием тенью. Наличие формы выдавало в нем департаментского служащего, а наличие трясущейся головы и беспокойных рук – невротика. Господин у лифта то и дело замирал на месте, задирал голову и глядел на часы под сводами. При этом он все время сверялся с карманным хронометром и качал головой – со стороны казалось, будто он считает, что какие-то из часов ему нагло лгут.
Посетители направились прямиком к служащему. Гулкое эхо от их быстрых шагов по мраморному полу тут же разошлось по вестибюлю, оттолкнулось от стен и ушло куда-то вверх, многократно усиленное.
Заслышав шаги, толстяк запыхтел и спрятал часы в жилетный карман. Затем он поспешно застегнул верхние пуговицы рубашки, поправил форму и только после этого сделал несколько шагов навстречу официальным персонам, присланным из полицейского ведомства Тремпл-Толл. Если ему и показались странными те самые «официальные персоны», одна из которых к тому же была слишком молода, чтобы служить где бы то ни было, учитывая, что она являлась мальчишкой, то виду он не подал.
– Добрый вечер! – сказал толстяк низким сипловатым голосом, когда они подошли. – Меня зовут Эрнест Д. Фойл. Я начальник этой станции.
– Доктор Натаниэль Доу.
– Джаспер.
Господин начальник станции суетливо отступил в сторону и пригласил посетителей в лифт. И когда они зашли, проследовал за ними.
Стены кабины были обшиты строгим бурым крепом, а под потолком горела лампа, но не слишком ярко – чтобы посетители не забывали, что пребывают в ведомственном здании. Автоматон-лифтер здесь отсутствовал, и мистер Фойл лично выбрал «4» на бронзовой полукруглой панели, переведя рычажок к означенной цифре. Двери закрылись, лифт вздрогнул, где-то внизу зашипели поршни, и кабина поползла вверх.