Мое счастливое детство
Шрифт:
Но есть и другое. Оно нет-нет, а появляется в моей жизни. Видения.
То мне вдруг снятся Хиславичи – в XIX веке типичное еврейское местечко, «штеттл». Деревянные домики. Дороги, непролазная грязь. Я вижу маленького мальчика, который поспевает за бабушкой. Помогает бабушке, несет ее молитвенник. Может, это я. Идут они в синагогу. Суббота!
То вдруг во сне появляется мама, тетки – ее сестры. Весело о чем-то разговаривают. Или – друзья папы. Было время, когда на сапоги крепили шпоры. Еще не остыли от Гражданской. Правда, вместе с уходом сна исчезают и они, милые и дорогие моему сердцу близкие.
И что? Ничего так и не останется. Мои внуки, близкие, друзья так и не узнают, как жил неизвестный
Простой советский мальчик, родители которого таки из «штеттла», что в Белоруссии или на Смоленщине.
И я решился. «Надо ввязаться, а там судьба решит» (Наполеон).
Насчет смелости и судьбы – не знаю, а вот ввязаться – решил. Тем более что увидел – оказалось, мемуары мне писать – да не очень-то сложно.
Я просмотрел свои книги, тираж которых, кстати, уже заканчивается, и с удивлением обнаружил, что масса рассказов о том-сем на самом деле – о себе. Моих друзьях. О жизни в СССР во времена недавние, но уже далекие. И решился. Вперед.
Техника изложения
Техника написания мемуарных сведений и различного рода происшествий у всех, конечно, разная. Одни увлекаются описанием родных и близких. Благо теперь бояться нечего, и оказалось, что у многих папы-мамы, дедушки-бабушки, тети-дяди находились в титулах весьма достойных. То есть были и графья, и князья, а уж баронов – так просто пруд пруди.
Другие делают упор на людей знаменитых. И в основном, как они с ними ели-пили. Особенно – пили.
Третьи описывают жизнь страны обитания – в целом и на этом фоне – их воздействие на улучшение этой жизни.
Я пришел к неутешительному выводу – увы, и знаменитых людей я не могу привлечь, и тайных графьев-князьев не удастся разыскать, и политических изменений от результатов моей жизнедеятельности в стране СССР тоже не произошло.
Но все равно, уже появилось упрямство – ведь масса народа в мире состоит из простых особей. И они тоже хотят счастья, здоровья, успеха, как и персоны важные. И что бы делала страна без простых людей.
Вот им, простым, я эти мемуары и посвящаю.
Не могу не привести здесь стихотворение Е. Евтушенко. Оно – в том числе и обо мне.
Людей неинтересных в мире нет.Их судьбы – как истории планет.У каждой все особое, свое,и нет планет, похожих на нее.А если кто-то незаметно жили с этой незаметностью дружил,он интересен был среди людейсамой неинтересностью своей.У каждого – свой тайный личный мир.Есть в мире этом самый лучший миг.Есть в мире этом самый страшный час,но это все неведомо для нас.И если умирает человек,с ним умирает первый его снег,и первый поцелуй, и первый бой…Все это забирает он с собой.Да, остаются книги и мосты,машины и художников холсты,да, многому остаться суждено,но что-то ведь уходит все равно!Таков закон безжалостной игры.Не люди умирают, а миры.Людей мы помним, грешных и земных.А что мы знали, в сущности, о них?Что знаем мы про братьев, про друзей,что знаем о единственной своей?И про отца родного своегомы, зная все, не знаем ничего.Уходят люди… Их не возвратить.Их тайные миры не возродить.И каждый раз мне хочется опятьот этой невозвратности кричать.Благодарность
Моей жене Элеоноре – за дружеское участие и дискуссии, которые, безусловно, улучшили текст.
Ольге Орловой – за критическое осмысление текста.
Ирине Володиной – постоянно превращающей мои рукописи в нечто читаемое.
Дабы не утомлять уважаемого читателя, я решил описывать различные, особенно памятные, а иногда и повлиявшие на становление характера, эпизоды жизни. А они, эти эпизоды, и отражают, собственно, весь быт в СССР. Различный. Зачастую и не совсем страшный, как его иногда разрисовывают.
А уж в детстве да в юном возрасте – и вовсе даже счастливый. Хотя! Беды хватало – была война!
И мы, дети тридцатых годов рождения, хлебнули ее в полной мере.
Так что читатель может узнать, каково это все было. Детство! Счастливое!
По улице Карла Маркса, от Земляного Вала до Разгуляя
Как оно быстро бежит. Мчится. Просто как птица-тройка. Или, как говорит мой приятель Женя Швец из Хотькова:
«Жизнь течет,Жизнь катится.Кто не куритИ не пьет,Тот спохватится».Вот так, не успеешь оглянуться – ты уже женат. Второй раз оглянулся… женат опять. Еще немного помедлил – дети. Разного темперамента, образования, интересов.
Чуть зазевался – уже внуки. Ну, думаешь, внуки-то здесь при чем. А внуки тебя без зазрения зовут дедом.
Уже осторожно гуляешь в парке. Спрашиваешь у девушки, как, мол, пройти туда-то. А она в ответ: «Поверните налево, папик». Приходит юбилей – а тут, пожалуйста, – правнуки.
Нет, на самом деле, жизнь течет, летит, катится. (Иногда кажется – под откос.) А как тормозить?
Я стою в самом начале улицы Карла Маркса. Сейчас – январь 2021 года. Новый век! Мне кажется, что со мной снова мои школьные друзья и дворовые товарищи: Женька, Лешка, Игорь, Сашка. Прошло 60 лет, как мы окончили 346-ю мужскую школу, что в Токмаковом переулке, а кажется, что это было вчера и что мы снова все вместе идем куда-то, скорее всего играть в футбол. За моей спиной – Земляной Вал, и слева, там, где площадь с якорем и кинотеатр «Новороссийск», должны быть несколько двухэтажных домов. В угловом – магазин-бакалея и гастрономия, а далее, на втором этаже – наш любимый кинотеатр «Спартак».
В самом начале улицы – дом новый, правда, довоенной постройки, № 4, в нем – аптека, которая, к моему удивлению, сохранилась и до сих пор.
Дальше, в самом начале улицы, стоят в ряд перед мостом несколько двухэтажных домов. В одном из них, доме № 6, до сих пор находится часовая мастерская. Я ее очень хорошо помню. Помню, как в 1939–1940 годах я часами простаивал у витрины, за которой священнодействовали мастера. Они привыкли меня видеть, да и няне, очевидно, было удобно – стоит себе спокойно ребенок и при деле. Мастера посмеивались – быть пацану часовых дел мастером.