Шрифт:
Глава 1. Любовь
Пока он читал, я влюбилась – так, как мы обычно засыпаем: медленно, а потом вдруг сразу.
Джон Грин "Виноваты звезды"
– Любовь, ты же понимаешь, да, что другого выхода просто нет? – в который раз интересуется мама.
На протяжении двух последних недель мы с ней возвращаемся к этому разговору снова и снова. Возможно, таким образом она хочет убедить в необходимости моего переезда к отцу саму себя? Все же, она меня любит. Как умеет.
– Понимаю, –
Если у мамы всё сложится с её новым мужчиной – наш дом она продаст.
Мне, вдруг, становится грустно, а грудь царапает какое-то горькое на вкус чувство. Недовольство? Но нет, быть недовольной решениями мамы я не имею права. Она точно знает, как будет лучше для меня.
– Поторопись, детка. Мне ещё нужно успеть в салон перед вылетом.
– Прости. Уже иду.
Мы друг за другом спускаемся по лестнице на первый этаж и через небольшой холл выходим во двор, где нас уже ждёт машина. Мама настояла на том, чтобы я взяла с собой в новый дом лишь всё самое необходимое, язвительно заметив, что на всё остальное пусть раскошеливается мой "папочка", с её же слов, если он откажет мне в чём-либо, то крупно пожалеет об этом; потому все мои вещи с легкостью уместились в просторном багажнике кроссовера. И там действительно всё самое важное, лично для меня. А что касается остального… Не думаю, что мне хватит наглости, впрочем, как и смелости, просить о чём-то человека, с которым за всю свою сознательную жизнь я общалась от силы пару раз. И то, не совсем удачно.
Мама однажды случайно заметила, что до моих трёх лет мой отец души во мне не чаял. А затем она запретила ему со мной видеться, потому что поняла, что даже наличие меня не сможет помочь им быть вместе.
Я занимаю место на заднем сидении рядом с мамой, и она тут же велит водителю трогаться в путь. Смотрю на наш дом до тех самых пор, пока его не скрывают плотные кроны высоких деревьев с листьями сочно-зелёной расцветки, затем сажусь ровно и смотрю на свои короткие ногти, покрытые прозрачным лаком. Не могу понять, что я чувствую…
– Не нужно слёз, детка, – немного раздражённо замечает мама. – Дом твоего отца в тысячу раз больше нашего. Я ему чётко дала понять, что тебе необходима самая просторная и светлая комната в нём. Если же он засунет тебя в тёмную комнатушку, то обязательно…
– Пожалеет, – говорю я тихо и тут же спохватываюсь: – Извини, что перебила!
Мама на секунду сужает глаза, а затем её взгляд меняется, становясь блестящим, словно она сама вознамерилась плакать, но она быстро берёт себя в руки и, отвернувшись к окну, продолжает:
– Ничего страшного, детка. Именно так – он крупно об этом пожалеет.
Думаю, когда-то, совсем давно, она его по-настоящему любила. Опять же, как умела. Они оба были слишком молоды для серьёзных решений, но я уверена, что мама тогда не просто хотела обеспечить своё будущее за счёт его богатой семьи и его собственной перспективности, но и испытывала к нему настоящие чувства. Иначе, как объяснить её сегодняшнюю, копившуюся многие годы, ненависть
– Твоя бабушка обязательно заедет в гости на этой неделе, чтобы проверить, как тебя устроили, – информирует меня мама, когда машина выезжает на объездную дорогу, чтобы по возможности доехать на другой конец города как можно скорей и без городских пробок. – Она так же пообещала мне, что будет навещать тебя один раз каждые две недели. Обязательно делись с ней тем, что тебя может не устраивать – она вместо меня хорошенько разберётся с твоим отцом.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
Впрочем, по-настоящему жаловаться на что-либо своей молодой бабушке я не планирую. Ей ни к чему мои проблемы. Как она сама часто любит говорить: ей и своих забот хватает по горло. Именно поэтому на время учёбы в институте я еду жить к своему отцу, а не к ней. Плюс, это было одно из его условий, если мама по-прежнему хотела, чтобы он оплачивал моё обучение.
– Никто не имеет права меня осуждать, верно? – вновь берётся рассуждать мама, очевидно, сама с собой, ещё через полчаса дороги. – Я вырастила тебя, обеспечила тебе будущее. И теперь имею полное право заняться своей личной жизнью. Я не бросаю тебя, детка, ведь так? Я всего лишь хочу быть счастливой.
И богатой. И жить за границей, чтобы утереть носы своим завистливым подругам видом шикарной загородной виллы своего иностранного мужчины. Я лишь в своей голове, совсем тихонечко даже в собственных мыслях, отмечаю, что устраивать свою личную жизнь маме никогда и ни в кое мере не мешала необходимость устройства моего будущего, как и забота о моём воспитании.
– Тебя действительно не за что осуждать, мама.
– Именно об этом я и говорю…
Она продолжает приводить ещё какие-то доводы в пользу правильности своих поступков, многие из которых я наверняка уже не раз слышала, но сейчас моё сознание напрочь отказывается воспринимать человеческую речь, полностью сосредоточившись на охватившем его волнении.
Мы приближаемся к дому моего отца.
Что я знаю о его семье?
Ничтожно мало. У него есть жена, сын от неё, семилетнего возраста – мой брат, с которым я даже не знакома – и пасынок, кажется, мой ровесник. Его я тоже ни разу не видела, как и его мать, жену папы. Сомневаюсь, что все из них ужасно рады тому, что в их жизнь вторгнется, по сути, посторонний человек. До сих пор не понимаю по какой причине папа настоял, чтобы я жила с ним и его семьёй.
Машина притормаживает у высоких и красивых кованных ворот, которые приветливо разъезжаются в стороны, пропуская нас на территорию особняка.
Я здесь впервые, и потому против воли с любопытством разглядываю ухоженные лужайки и далёкий сад с правой стороны трехэтажного в очень светлых тонах дома. Тут красиво. Всё очень элегантно и со вкусом. Мне кажется, в таких местах нужно проводить экскурсии, а не жить…
– Посмотрите на него, – саркастично замечает мама. – Вышел встречать дочь, как примерный и любящий отец. И неважно, что почти все её семнадцать лет ему не было дела до неё.
Вот тут я не могу согласиться с ней, ведь это как раз она запрещала ему со мной видеться, но, разумеется, я молчу.