Мое волшебное чудовище
Шрифт:
Прости меня, кисонька, но я не был тебе никогда мужем, – признался я и расплакался.
Честно говоря, я это подозревала, – улыбнулась Рыжуха и поцеловала меня.
Ну что теперь будет, – спросил я, чувствуя как мне сильно хочется зачесаться от нервишек.
Ничего!
И ты меня не бросишь?!
Ни за что! – рассмеялась она, и я сразу перестал чесаться, зато весь разревелся от радости.
Вы, что уже выпили?! – спросил нас улыбающийся Кузьмич, державший в руках шестилитровую бутыль самогона.
Похоже на то, – икнул сзади него Петрович.
Да тут немного было, –
– Ну что же, сбрызнем, сбрызнем, за наше счастье, – Кузьмич весь сразу преобразился и стал похож на оратора, пока он разливал самогон по стаканам, он все говорил и говорил, и всем почему-то было смешно, один я слегка притихнув и обтерев рукавом слезы, держал в своих могучих объятиях лежащую Рыжуху и думал, как же будет здорово, когда Кузьмич и Петрович уедут завтра домой, а мы будем в этом доме совсем одни, только я, да Рыжуха, да милая Альмочка!
Ты, Тихон, доводи все до конца, – заметил Кузьмич, – раз взялся за стакан, то доканчивай! Пьем-то ведь за вас, окаянных! – неожиданно он даже прослезился. – Ты ведь, Тихон, мне как родной, хоть и залил ты меня, но я даже нисколько на тебя не обижаюсь!
Это не я залил! – признался я.
Он, он, а кто же еще! – моя Рыжуха повисла на мне и закрыла мой рот своими нежными губами, и опять свой язычок между зубиков моих протащила, и опять у меня внизу все потекло…
А что им молодым не жить-то, – говорил, зажевывая капустой новый стакан, Кузьмич, – у них этого сам организм требует! А раз требует, то и пользуйся им в свое удовольствие! Я ведь в корень гляжу, Петрович, верно ведь?!
Верно, верно, – кивал головой уже захмелевший Петрович.
Жалко только, что годки наши летят, – завздыхал Кузьмич. – Эх, был бы я молодой, так бы посидел с какой-нибудь девкой на бережку!
Так ты и так молодой, Кузьмич! – стал уверять его Петрович.
Эх, Петрович, какой же все-таки ты враль, – завращал глазами пьяный Кузьмич, – никакого проку от тебя, и вертишь то рулем, а то все задницей!
Петрович молча заехал кулаком в глаз Кузьмичу, и Кузьмич свалился со стула, и больше не поднимался.
И за что вы его так?! – возмущенно прошептала Рыжуха.
А что он все время дразнится, – как-то жалко и раболепно согнулся перед ней Петр Петрович.
Хочешь я ему тоже морду набью?! – предложил я Рыжухе.
Нет, не надо, – сказала она, – но только пусть пообещает вести себя смирно.
Обещаю! Обещаю! – зашептал Петр Петрович и, выпив еще один стакан, сам повалился под стол, к уже слегка посапывающему Кузьмичу.
Ты уж меня прости, Кузьмич, – пробормотал Петрович и заснул.
Альма зарычала, обнюхав их, и стала проситься из избы. Я выпустил ее и вернулся к Рыжухе.
Милый, – краснея, прошептала Рыжуха, – если можешь, перенеси меня в другую комнату! Не дело мне здесь спать с пьяными мужиками!
И я взял ее бережно на руки аки сосуд драгоценный, и отнес в другую комнатку, и там она со мной и уснула.
И проспала моя голубушка ровно 8 часов 29 минут, а я всю ночь глядел на светящийся циферблат, и гладил ее по головке, а еще просовывал свой пальчик в ее волшебную пещерку, а она только тихохонько попискивала во сне, кисонька моя!
Глава 24
Волшебство
или
Превращение чудовища в красавицу
Василий Васильевич Соловов оказался симпатичным мужчиной средних лет прекрасного атлетического телосложения, говорящего о постоянном занятии спортом, и короткой стрижкой под бобрик.
Честно говоря, впервые увидев Василия Васильевича, я даже приревновал его к Кларе, тем более, что именно он должен был вернуть ей прекрасный облик.
Вы только не волнуйтесь, – говорил мне Василий Васильевич, бросая корм рыбкам в большом аквариуме с морским ландшафтом.
Мы находились на втором этаже клиники, в его личном кабинете. Я во что бы то ни стало, хотел увидеть Клару, поскольку прошло уже более трех недель после операции, но Василий Васильевич упрямо отказывался устроить мне встречу.
Мне необходимо время, – говорил Василий Васильевич, – чтобы детально проверить качество своей работы, поэтому если будет необходимость, то возможна еще и пятая операция.
А вы разве делали ей не одну, – удивился я.
Конечно, – усмехнулся он, – сначала мы только пересаживали ей кожу, которую вырезали у нее…
Пожалуйста, – попросил я, – не надо подробностей.
Может, хотите коньячку, – предложил Василий Васильевич.
Знаете, я бы не отказался, – облегченно вздохнул я.
Мы выпили из маленьких серебряных рюмок армянского коньяка, немного закусив его дольками лимона, обсыпанных сверху порошком растворимого кофе.
А вы я вижу, специалист во многих областях, – улыбнулся я.
Я никогда не стремился быть хорошим специалистом в своей области, просто у меня всегда все получалось как-то само собой, – Василий Васильевич разлил коньяк по рюмкам.
А разве вам можно?! На работе?! – удивился я.
Сегодня можно, – поглядел он на меня с лукавой смешинкой, – сегодня у меня операций нет, одни только консультации, а потом я даже перед операцией по рюмочке коньячку всегда пропускаю! Это как-то бодрит! А потом заставляет быть очень бдительным по отношению к самому себе! Видите ли, на моей работе очень много соблазнов, я ведь изменяю или возвращаю лицо изумительно прекрасным женщинам, а те, в свою очередь, не желая оставаться передо мной в долгу, пытаются всячески соблазнить меня, но я то всегда помню про свою прелестную жену и про своих крошечных детей. И не подумайте, что я такой уж святой или праведный, просто я знаю, что жизнь нуждается в грамотном и точном распорядке, а разум в правильном мировоззрении. Ведь сколько бы у меня не было женщин, я от этого счастливее никогда не стану! А так, я могу не распылять себя, и посвящать все свое драгоценное время любимой работе и очаровательной Галочке, моей жене! Я построил дачу, вырастил яблоневый сад, сделал около дачи искусственное озеро, где плавают караси и золотые рыбки, рядом с озером воздвиг из высоких камней высокий альпинарий, насажал кучу цветов и в общем, живу в свое удовольствие. Ну, так, лишь иногда с друзьями после баньки выпьем пивка, и сразу же разбегаемся по домам! – Василий Васильевич снова разлил по рюмкам армянский коньяк.