Мое Золотое руно
Шрифт:
Паспорт и деньги лежали в кармане куртки, вещей у меня не было, а ждать, когда за мной заявятся Монины знакомцы, я не собирался. Одалживаться у таких людей себе дороже, так что я повернулся лицом к югу и вытянул вперед кулак с оттопыренным средним пальцем. Адью, Каплун. Не худей, не кашляй и больше мне на дороге не попадайся.
Через два дня я поднялся на борт малайского судна, нанятый матросом, а через два месяца сошел на набережную Джакарты уже вторым мотористом.
*
МЕДЕЯ
–
Я замерла, прижимая к груди глиняный кувшин с вином. Мама мягко отняла мою ношу и заглянула внутрь:
– Это что за пьянство по ночам? С кем?
– Мама, отдай.
– От ощущения собственного бессилия у меня выступили слезы на глазах. Вот такая я нелепая, даже вино стянуть не умею.
– Это для богини. Мне очень надо.
– Для богини?
– Мама от неожиданности плюхнулась на скамейку.
– Что случилось? О чем ты хочешь ее просить?
Смотреть в глаза мамочки, вдруг ставшие такими больными и испуганными, было и стыдно и страшно. Я опустила голову, собираясь с духом, но она, кажется, догадалась сама:
– Какую богиню ты будешь просить?
– Тихо спросила она.
– Афродиту Понтийскую, - я зажмурилась, ожидая ее реакции. Несколько секунд длилось молчание, а затем меня притянули к мягкой теплой груди.
– Девочка моя, что же ты наделала, глупенькая?
Я только сильнее уткнулась в теплую материнскую плоть, в мою защиту, в мое убежище:
– Я отдала богине мою первую кровь.
Глубокий вздох и снова молчание. А затем вопрос:
– Кто он?
Я набрала полную грудь воздуха и словно шагнула вниз со скалы Желаний. Только когда я это сделала в первый раз, за руку меня держал он, мой Ясон.
– Ясон Нафтис.
А вот теперь меня точно убьют.
Наверное, я плохо знала мою маму. Она обняла меня крепче и покачала на груди, как малое дитя:
– Красивый парень. Смелый. Хорошим бы рыбаком мог стать...
– Мама сама из рыбачьей семьи, а хорошему рыбаку в Ламосе почет и уважение.
– Вот только непутевый совсем, без царя в голове.
Я только вздохнула, во всем с ней соглашаясь. Он действительно такой, мой Ясон. Мы снова помолчали, и наконец мама спросила о самом главном:
– Афродита приняла твою жертву?
– Вот.
Я отстранилась от нее, совсем немного, только чтобы вытащить из-под ворота платья подарок богини. Кусок сердолика лег в мамину ладонь, и она повернулась к фонарю, чтобы лучше его рассмотреть.
– Дельфин, символ богини.
– Да, у него точно такой же.
Когда мы уже выходили из пещеры под скалами, я зацепилась босой ногой за камень. Ясон сразу присел рядом и сжал мою ступню в ладонях, утишая боль. Этот его прием всегда помогал безотказно.
– Все, уже не болит. Ой, смотри...
–
Я наклонилась вперед и вытянула из груды мелкой, как фасоль, гальки розовый диск с широкой голубой прожилкой посередине.
– Смотри, какая красота.
Необычный плоский сердолик с двумя дырочками словно светился у Ясона на ладони.
– Кажется, я знаю, что это такое.
– Тихий щелчок, и диск в его руках превратился в две одинаковые половинки. Теперь он держал двух розовых гладко отполированных дельфинов.
– Афродита нас благословила. Ты понимаешь, что это значит?
– Ты понимаешь, что это значит?
– Донеслось до меня словно издалека.
– Да, мама. Мы с Ясоном теперь принадлежим друг другу.
– Ох ты, ребенок мой, ребенок. Девочка ты моя, счастливая-несчастная.
– Почему несчастная?
Я действительно не понимала, как может быть несчастной женщина, обретшая истинную любовь.
– Я тебе не рассказывала, ты не знаешь, наверное... но твоя прабабушка Анна, бабушка моя, тоже вышла замуж на алтаре богини. Это потом они с прадедом уже венчались в церкви. И жили счастливо. Целых два года. А потом случилась война, и ее муж ушел в наш Гераклейский батальон. А потом его убили, и прабабушка осталась вдовой в восемнадцать лет.
Конечно, я знала. Мой прадед Константин Аламиди сражался и погиб на нашей земле. Моя бабушка Анна принесла его на своих плечах из Инкерманской бухты и похоронила на кладбище Ламоса, в землю которого из века в век ложились мои предки - Аламиди, Ставракисы, Ангелы, Фасулаки, Псарасы. Там же лежали и предки Ясона, и его родители Катерина и Тео Нафтисы.
– А когда Ламос освободили, - тихо говорила у меня над головой мама, - Анна с маленьким Никосом, моим отцом, вернулась домой... ну, то есть на то место, где стоял наш дом. Она сама его отстроила, правда совсем маленький, и там вырастила своего сына. Замуж она больше не вышла, хоть и была редкой красавицей. Говорила, что живой или мертвый, но Константин все равно ее муж, и другого ей не нужно. Там, за чертой, которая отделяет синее небо от синего моря, он обязательно ждет ее.
Мы еще немного посидели вот так, обнявшись, и, наконец, мама добавила:
– А Ясона твоего так больше никто и не видел. После того пожара в порту исчез, как не бывало.
– Заметив, что плечи мои задрожали от сдерживаемых слез, она то ли спросила, то ли заметила про себя: - Значит, ты будешь просить богиню за него.
– Да, мама.
Я выпрямилась и шмыгнула носом.
– Ну, Бог с тобой. Попытайся.
– В руки мне опустился все тот же кувшин с вином.
– Старые боги еще сильны на нашей земле. А я буду за вас Богородицу молить. Иди, Медея.