Могила для горбатого
Шрифт:
Через пару минут машина въехала в ворота больницы и на заднем дворе остановилась у неказистого одноэтажного здания. Майор вылез из машины, направился к крыльцу.
Не любил Шатохин бывать в здании судмедэкспертизы с его застоявшимся запахом мертвечины; с заплаканными лицами родственников, оформляющих документы на получение трупов; врачами и санитарами, вынужденными по роду своей службы ежечасно кромсать трупы, освидетельствовать увечья, травмы, а потому загрубевшие душой и сердцем.
Всех здешних медицинских работников Шатохин отлично знал, также как и они его, постольку поскольку судмедэкспертиза и милиция
Колесникова Шатохин застал в его кабинете. Это был представительный мужчина, немногим младше майора, с густой темной шевелюрой, орлиным четким профилем и неожиданно большими, какого-то женского типа глазами. Такие мужчины как он наверняка ужасно нравятся женщинам. Судмедэксперт поднялся из-за стола навстречу майору.
— Рад тебя видеть, Юра, — с искренней улыбкой пожимая Шатохину руку, сказал он. — Давненько мы с тобой не встречались. С чем пожаловал?
Трупный запах, исходивший из морга, расположенного в конце здания, не мог перебить даже формалин, которым щедро дезинфицировали мертвецов. Шатохин встал у окна — здесь легче дышалось — достал пачку сигарет, угостил Колесникова и закурил сам.
— Старушкой одной интересуюсь, — прислоняясь к подоконнику, сказал Шатохин. — Говорят, утром ты к ней в больницу ездил.
— К Серебряковой? Ездил. А с чего это ты вдруг на избитых старушек перешел? — удивился судмедэксперт. — Тебя что в должности понизили?
— Наоборот, за раскрытие этого преступления к награде обещали представить, — хохотнул Шатохин. — Ну, а если серьезно, у старушки иконы кое-какие похитили. Возможно, они представляют историческую ценность. Так что же с ней там приключилось?
— Плохи ее дела, Юра. — Колесников выпустил струю дыма в окно. — Серьезные травмы черепа и грудной клетки и неизвестно еще состояние внутренних органов. Но это уже покажет рентген. Так что можно квалифицировать, как тяжелой степени увечья, опасные для жизни.
Шатохин помолчал, задумчиво качая головой, потом спросил:
— Как ты думаешь, старушка оклемается?
— Кто знает, Юра, — пожал плечами судмедэксперт. — Возраст, сам понимаешь… Надежды мало.
— Ясно, — с невеселым видом произнес майор. — Значит, надеяться на ее показания мне нечего. А жаль…
Перекинувшись несколькими ничего не значащими фразами с Колесниковым, майор покинул здание судмедэкспертизы.
10
Женька проспал до двенадцати часов дня — сказались пережитое накануне нервное напряжение и солидная доза выпитого спиртного. В квартире было тихо. Родители давно уже ушли на работу, а младший брат, по-видимому, как обычно, гонял на улице в футбол. Острой стрелой пронзила мозг страшная мысль — бабка! Весь вчерашний день вспомнился до мельчайших подробностей и парня бросило в жар. Дурак! Какой же он был дурак, что потащился вчера с пьяной и накаченной наркотиками компанией в дом старухи. А все этот зверь Нечистый! Да и наркоман этот Сашка тоже психопатом оказался. Какого черта поднял на бабку руку? Но как же так? Почему вдруг вышло, что он простой, честный и, в общем-то, неплохой парень, стал соучастником такого страшного преступления — убийства? Что послужило причиной? Слабохарактерность? Глупость? Вроде бы не дурак. Ах, как бы он сейчас желал, чтобы все то, что вчера случилось с ним, оказалось кошмарным сном, приснившимся ночью! Увы!..
Твердо решив, признаться во всем родителям, парень потащился в ванную. Холодный душ облегчения не принес. Все еще чувствуя себя человеком, которого переехал танк, Женька вылез из ванны и стал вытираться полотенцем.
Трель звонка оторвала его от невеселых мыслей. Натянув трусы, он подошел к входной двери и глянул в глазок. Его взору предстала губастая, искаженная линзой физиономия приятеля, которую тот хохмы ради вплотную приблизил к глазку. Кого-кого, а Кольку Женька рад был сейчас видеть. Он открыл замок и впустил Кабатова в квартиру.
Вид у Кольки был радостный, даже чересчур, для человека, на чьей совести висит труп невинной старушки.
— С чего это ты такой веселый? — с мрачным удивлением спросил Женька. — В лотерею что ли выиграл?
Кабатов был счастлив, так счастлив, что казалось готов был от распиравшего его чувства мячиком заскакать вокруг приятеля.
— Лучше, Женька, лучше! — Оглядываясь по сторонам, он понизил голос до тона заговорщика. — Дома есть кто-нибудь?
Женька отрицательно покачал головой.
— Говори спокойно.
— Старуха-то жива! — выпалил Кабатов и несильно ударил приятеля ладонью по плечу.
— Врешь! — Эта новость была хороша, сказочно хороша, чтобы вот так с ходу в нее поверить.
Колька изобразил на лице обиду, однако ничто не могло омрачить его радужного настроения.
— Обижаешь, братан! Чистую правду говорю! Мне Нечистый позвонил, сказал, будто Зойка каким-то образом выяснила, что старуху утром на "скорой помощи" в больницу увезли.
У Женьки, словно сняли груз, давивший на грудь могильной плитой. Такой легкости он никогда еще в своей жизни не испытывал. Расправив плечи, он глубоко вздохнул и что было мочи заорал:
— А-а!.. — затем сграбастал приятеля и подкинул его в воздух. Его радости не было предела.
— Пусти, дурак, раздавишь!
Колька оттолкнул товарища и тут же шутливо ударил его кулаком в грудь. Женька не остался в долгу, и оба приятеля, пихая и подталкивая друг друга, закружились по прихожей, как два бойцовых петуха.
— Ну, ты меня обрадовал! — наконец, прекращая возню, признался Женька. — А то уж я решил, что мы с тобой "мокрушниками" стали.
— Я и сам весь извелся! — все еще испытывая возбуждение, в свою очередь признался Кабатов. — Думал, все — на честной жизни теперь крест можно поставить. Ходил с утра, как пришибленный, а когда Нечистый позвонил, у меня, словно крылья выросли… Давай, собирайся, поедем к нему…
Женька тут же нахмурился.
— Честно говоря, у меня нет никакого желания встречаться с твоим родственником.
— Да ладно тебе, — беспечным тоном заявил Колька. — Чем он тебе не нравится? Поит, кормит, "телок" подставляет…
— Грабить и убивать заставляет, — поддакнул Женька.
— Ну, это ты брось! — обиделся за родственничка Колька. — Никто нас, в конце концов, к старухе в дом не тащил, сами поехали… Между прочим, нам с этого дела доля причитается.
— Да не нужна мне никакая доля! — возмутился Женька. — Еще чего!