Могильщик. Черные перчатки
Шрифт:
— Это значит, что мы сможем оставить себе только пятьсот-шестьсот душ. Останется ещё… хм… почти сто восемьдесят тысяч из требуемых нам двухсот тысяч. Двадцать тысяч душ за восемьдесят три года. Предлагаешь ждать ещё семьсот пятьдесят лет? Да эдак ни одного могильника не останется. А следующем году душ будет ещё меньше — нынче быть могильщиком опасно.
— Конь, не паникуй. Наш дорогой друг Велион, который сейчас валяется в полубессознательном состоянии, снял печать с Черепа, а это значит, что нам удастся его перетащить сюда… не в следующем году, конечно, барьер-то остался, но
— Думаешь, на это уйдёт так много времени, Медведь?
— Думаю, да. Собака, мои аплодисменты. Волк, ты проиграл спор.
— Собаке повезло. Но мой могильщик ещё жив, и, возможно, доберётся до Илленсии, может, ему удастся нам помочь…
— Волк, это бессмысленный разговор. Череп всего лишь заберёт его душу… О, да нашему другу лучше. Может, он очнётся?
Могильщик поднялся, опираясь на правую руку. В голове шумело так, будто его ударили чем-то тяжёлым, в глазах плыло. Пошатываясь, он стоял, тупо вглядываясь куда-то вдаль. Ничего не было, ничего. Под его ногами только пыль, его ноги хлюпают не в крови, а перед ним никого.
— Привет, могильщик! — радостно сказал ему кто-то знакомым голосом. — Ты-таки добрался! Но не могу сказать, что рад за тебя. Ну да ничего, увидимся в следующем году, когда ты будешь стоять по ту сторону.
Тотенграбер не отвечал. Ответить означало поверить в этот бред, признаться себе в том, что он на самом деле здесь, это ему не снится.
Бочкообразное туловище говоривших качнулось, шипастый хвост мёл по пыли, пропитанной кровью. Когтистые пальцы лап сжимались в кулаки, возбуждённое дыхание вырывалось из их глоток.
— Видишь ли, Велион, — начал Медведь, но сразу осёкся. — Ты ни черта не помнишь?
— У него болевой шок, — сказала Обезьяна. — Может, помочь? Он нам помог… да и не с кем нам поболтать, кроме Вусуулома.
— Можно, можно… — пробормотал Медведь.
С глаз будто кто-то снял пелену, голова прочистилась. Боль в левой руке наоборот резко усилилась, но к нему вернулась память. И пришло понимание того, что это не бред.
Гигант ползал рядом, отбросив косу. Он погружал пальцы в мешанину из пыли, крови и человеческих внутренностей, а после, даваясь, обсасывал их. Сукровица струилась по его подбородку, капая на руки, пуп тащился за ним.
Напротив Велиона стояло нечто другое, такое же неестественное и уродливое. Бочкообразное туловище, из которого на уровне плеч торчало несколько шей с головами разных животных, скалящими клыки хищников.
— Видишь ли, мы были помощниками, — сказал Медведь. — Наши хозяева не могли управлять миром людей сами, поэтому пришлось создать нас. Мы были созданы, чтобы помогать людям, а младшие братья людей — звери. Мы — самые важные в жизни человека животные. Я Медведь — царь зверей.
— Обезьяна — пародия на человека.
— Волк — первый враг.
— Собака — первый друг.
— Кошка — домашний друг.
— Крыса — вредитель.
— Лиса — хитрый вредитель.
— Свинья — одежда и пища.
— Овца — одежда и пища.
— Корова — мясо и молоко.
— Лошадь — мясо и транспорт.
— Как будто вернулся на уроки чтения к Дерьмовому Материалу, — ухмыльнулся
— Что — коза? — поинтересовалась Корова.
— Она тоже даёт мясо и молоко.
Обезьяна укоризненно покосилась на Корову.
— Нет-нет, всё в порядке, с Козой дело решено, она не в обиде, — оскалила клыки Корова. Раздался хоровой хохот твари.
— Мы едины, — сказал Медведь, — и абсолютно разные. Как человек, в котором бушует множество эмоций. Жадность Свиньи, верность Собаки, хитрость Лисы… Наверное, могу не продолжать. Так вот, мы были обязаны помогать людям, чтобы те лучше размножались. А когда их число достигло нужного количества…
— Ваши хозяева затеяли войну, — прошипел могильщик.
— Не нравится — не слушай, — строго сказала Обезьяна. — Ты не захотел заняться со мной любовью, так что я на тебя в обиде. Учти, это твой последний разговор, наслаждайся им.
— Что?..
— Ты, кажется, остался без руки, — пояснила Собака. — Мне жаль тебя, как подопечного, но ничего поделать не могу. К тому же, я долго ждал, когда твоя душа окажется у нас.
— Не мешайте, — буркнул Медведь. — А ты, человек, слушай. Нашим хозяевам нужны были жертвы, души людей. Видишь ли, души людей — прекрасный источник энергии… даже не так: души людей и есть энергия. Вы… как домашние животные. Нет, хуже, как репа на огороде, ведь даже домашние животные могут сбежать от хозяев. Репа же не убежит. Так вот, вы, люди, репа, а ваш мир — грядка, на которой эти репы растут. Наши хозяева устраивали войны, карали людей, чтобы существовать за ваш счёт, одновременно один из них представлялся благим богом. Его послушники устраивали бойни неверных, приносили жертвы. А хозяева потом развязали войну и, собрав достаточное количество душ, ушли в свой мир, бросив здесь меня и бедняжку Вусуулома. Не знаю, что с ними стало. Главное, они бросили нас. Вусуулом, кстати, твой дальний родственник.
— Ты не умеешь рассказывать, — прервала Медведя Обезьяна. — Надо было начать с того, что около трёхсот лет назад люди достучались до мира демонов, вместе с тремя заинтересовавшимися создали это пространство, междумирье, в котором могли жить демоны и души людей. Но потом одного из трёх демонов низвергли за интрижку с человеческой женщиной. У него родилось два сына, один из них — Вусуулом, а второй — Креон. Ах, какая история! Креон убил своего папаню за какие-то детские обиды, а люди сделали из его черепа бескрайнее вместилище энергии.
— Которое и было нужно нашим создателям, — встряла Корова.
— А теперь нужно нам, — добавил Волк. — Потом Креон где-то затерялся и каким-то образом завёл потомство, которое в третьем поколении всплыло, как Велион Завоеватель, объединивший разрозненные королевства в Империю. Другим был его сын, Велион Мудрый, создавший современную школу магии, но уже его внук был отречён от школы, кровь демона в его жилах была слишком жидкой, он уже практически не мог колдовать. А его внук был тем самым Велионом, который и, по сути, начал войну. Но кровь демона становится всё жиже, вас, его потомков всё больше… Собаке повезло, что она нашла одного с достаточно сильной кровью.