Могильщик. Не люди
Шрифт:
Старик продемонстрировал своё умение. Он лёг на одну из шкур и завернулся в неё. Миг – и эту шкуру стало невозможно отличить от обычного тюка, в котором совершенно не угадывались человеческие формы. Через пару секунд тюк будто расползся и снова превратился в шкуру и старика.
– Я очень слабый маг, - проговорил старый Сухорукий. – Варл совершенно не унаследовал моих качеств, но в тебе, Хасл, должен быть сильный дар.
– Иначе у нас нет ни шанса против Урмеру, - вставил могильщик.
– Рожа бродил среди нас, - продолжил старик, - иногда охотился, иногда рыбачил, иногда гонял стада. Всегда как будто мучился со скуки, но никогда не уходил. Всегда
– Я не узнал бы его в любом случае, - буркнул Крамни. – Он года четыре уже ходил с мордой замотанной тряпками по самые уши. У него была какая-то проказа. Но он вообще ничего о себе не рассказывал. Да и единственная ощутимая польза от него была только в том, что Друг к нам не лез. А уж Йоль можно и пережить, за это время ублюдок про наши дела и уход Рожи выведать не успеет.
– Да уж, много информации, - фыркнул могильщик. – Про Эзмела-то, поди, побольше знаете? Или даже не подозреваете, почему называете его шавкой Викле? Или почему он говорил, что Варл едва не угробил город? Рыбак обещал нам рассказать что-то важное, но сейчас он недееспособен.
Дед утёр слезящиеся глаза. Его лицо стало мрачным, будто он вспоминал о не самых хороших временах. Но всё же начал рассказывать:
– Всё дело в девке, Миреке. Те, кто хорошо её знал, считали её тронутой. Но таких людей было немного – её родители, я, Варл и Викле. Остальные просто думали, что она туповата. Так, впрочем, и было.
Она слышала голоса. Урмеру говорил ей, будто это голоса умерших Древних. Но мы в это не верили. Она – да, но Варл сразу сказал, что что-то не так. Я точно не помню бред, который она нам несла, но хорошо помню о некоем Новом Бергатте и о том, что туман, окружающий Полую Гору, стабилен. Варл проводил с ней куда больше времени, он много её слушал, и я уж точно не знаю, когда он решил, будто нет никакого Мёртвого Мира. Меня, по крайней мере, ему тогда убедить получилось.
Не знаю, пытался ли он убедить в этом девку. Мне она никогда не нравилась: эта мелкая сучка трахалась с Варлом, но всё поглядывала на Викле. Хотелось ей на хутор, сильно хотелось. Она постоянно ходила к ублюдку в гости, приносила оттуда хлеб или ещё какие-то подарки. Сын на это внимания не обращал. Пока не застукал их с Викле неподалёку от хутора.
Любил сын эту мелкую шлюшку или нет, но он точно собирался использовать её для того, чтобы поговорить с этими голосами у неё в голове. Хотел, чтобы она достучалась до тех людей. Поэтому он убедил меня в том, что должен на ней жениться. Мол, так у него будет больше времени, чтобы как следует разобраться во всём. А уже я уговорил её родителей. – Старик слабо усмехнулся. – Со мной тогда мало кто решался поспорить.
Девка, когда узнала, что придётся остаться в городе, заартачилась. Мол, выйду за того, за кого хочу. Собиралась сбежать на хутор. В общем, мы с её отцом тогда подкараулили их с Викле. Сопляк получил за то, что обесчестил девку от её отца. Про Варла он если и знал, то предпочитал молчать. Хуторяне попробовали было позвать Друга, чтобы разобрался, но когда узнали, что будущего владельца хутора прихватили без штанов с девкой, которую родители обещали другому, заткнулись.
Свадьба прошла гладко. Понимала сучка, что пока лучше притихнуть. В первую же ночь Варл принялся её убеждать, чтобы она поговорила с голосами в её голове. Не знаю, что у них там вышло. Думаю, ничего. Девка начала угрожать рассказать об этом Другу, мол, Варл пытается предать его. Сын на эти угрозы внимания не обращал. Но на четвёртую ночь взбесился и всыпал ей. – Сухорукий поднял свою культю на уровень глаз и посмотрел на неё так, будто с удовольствием отрезал бы её насовсем. – А на следующий день, когда Варл ушёл на охоту, я застукал девку за тем, что она разговаривает сама с собой. Рассказывает всё кому-то. Отвечает на вопросы. – Старик вздохнул, слёзы заструились из его глаз куда сильнее, чем обычно. – В общем, она разговаривала с Другом. Когда я это понял… Я испугался за сына, я тогда не знал, сколько она успела рассказать. Те, кто гневили Урмеру, в те времена наказывались очень жестоко. А зашёл я, когда она уже заканчивала разговор... И я убил девку, а потом…
– Сделал так, чтобы все решили, что она повесилась, - закончил за замолчавшего старика Хасл.
– Да. Так я и сделал. Но синяки было не скрыть, все решили, что мы просто её избивали, и она окончательно тронувшись повесилась… В общем, Урмеру пообещал нас наказать. На Хасла тогда смотреть было страшно, он всё-таки, наверное, любил эту… эту… Я рассказал ему правду. Чтобы он знал, как она его обманывала. Единственное, о чём я тогда не подумал, так это о том, что сын её действительно любил, и не разлюбил даже после всех измен и предательства.
На следующий Йоль всё было выставлено так, что мы замучили бедную девушку. Урмеру тогда сказал нам, что мы будет ждать своего следующего Йоля как худшего дня в своей жизни, но наказывать немедленно не стал – всё-таки нас с сыном продолжали уважать и бояться.
После этого мы не разговаривали с Варлом два года. Я хорошо помню тот день, когда сын пришёл ко мне после этих двух лет. «Я нашёл другой выход, - сказал он тогда. – Мы объединимся с чужаками, ты не пойдёшь к Другу». Мне тогда оставалось два Йоля среди людей. Он нашёл могильщика, встретил где-то у Шранкта во время охоты. И договорился с ним, чтобы тот привёл других, и тогда они смогли бы грабить Бергатт без каких-либо проблем. – Все услышали как фыркнул Велион, но не обратили внимания. – Могильщик не обманул. За день Йоля он привёл ещё четверых. Всемером мы хотели устроить на Друга засаду…
– Всемером? – переспросил Велион. – Кажется, я догадываюсь, кто был седьмым.
– Это был лучший друг моего сына, - сухо сказал Дед. – Но он не пришёл к назначенному времени. В конце концов, он пришёл, чуть позже. С Викле, другими хуторянами, Другом и безрукой старухой, которую Друг вёл на привязи. Нас с Варлом связали и заставили смотреть, как эта старуха убивает могильщиков. Убивает и жрёт их внутренности.
Потом Урмеру наложил заклинания-печати на наши тела. – Старик мимолётно прикоснулся к своему больному глазу. – В случае если кто-то из нас рассказал бы про увиденное, про могильщиков и внешний мир, мы бы умерли в жестоких муках. А старуха убила бы всех наших близких. Или вообще всех горожан. Мы испугались. Да и как было не испугаться?
Мы поклялись ему во всём, что он требовал. Поклялись молчать, поклялись никогда не причинять вреда хуторянам и Эзмелу в придачу, поклялись не вредить Другу. Варл в тот же день сказал мне, что никогда не заведёт себе семью и положит жизнь на то, чтобы убить Урмеру. Но мой сын нарушил свою первую клятву, а потом и последнюю, и, кажется, убивать Урмеру придётся делать его сыну.
– Зачем он сохранил ваши жизни? – спросил могильщик. – Он мог убить вас сразу после того, как узнал о возможном предательстве.