Могол
Шрифт:
Он отдал Изабеллу и Джальну своим людям, велев раздеть их, что те и сделали с большой охотой. Джальна страдала молча, но Изабелла не могла сдерживать стонов ужаса, когда солдаты лапали ее. Руки женщины тоже связали таким же манером, что и руки Уильяма. И страшное путешествие началось.
Им понадобилось четыре дня, чтобы достичь лагеря Джахангира. К тому времени ноги, животы и груди всех троих пленников были покрыты рваными ранами от того, что несчастных тащили по земле, когда они падали. Но еще больше осталось на боках следов от кнутов конвоировавших их людей. Они не жалели для пленников оскорблений и всю дорогу не снимали пут, отчего запястья у тех распухли, как и ноги. Их заставляли спать у задних ног коней, чтобы навоз из-под хвостов падал на них во время ночевок. Разрешали справлять нужду только прямо на дороге. Их кормили корками хлеба, которые бесцеремонно впихивали в рот, так же как и горлышко фляги с водой.
— Что с нами будет? — стенала Изабелла в первый дунь мучений.
— Мы идем на смерть, — сказал ей Уильям. — И предполагаю, что смерть будет весьма болезненной и позорной.
— Хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, — сказала Изабелла на второй день, после того как ее снова лапали всадники на короткой ночной остановке.
Они находили удовольствие, щупая ее даже такую грязную и окровавленную, какой она была сейчас.
— Как ты думаешь, дети спасутся? — продолжала она позже.
— Если кто и сможет спасти их, то только Елена, — заверил он ее.
— Скажи, я поступила правильно, отослав их заранее?
— В этом не может быть сомнения, — успокоил ее Уильям.
На четвертый день у них уже не было сил вымолвить ни слова. Когда настал конец пути, они валились с ног от изнеможения.
Джахангир сидел в высоком кресле, установленном на помосте, и смотрел на пленников. Рядом с ним сидела Hyp Джахан.
Она была, несомненно, очень красивой женщиной и выглядела совершенно счастливой в своей новой роли. Ее надменность превосходила надменность даже самого Могола.
Позади нее стоял человек, который, судя по всему, был ее братом, и маленькая девочка исключительной красоты, затмевающей красоту самой Hyp Джахан. Превозмогая боль и унижение, Уильям сообразил, что это дочь того человека, то есть племянница Hyp Джахан.
Набралось уже триста пленных: главные офицеры мятежной армии, все голые и связанные.
Принц Хусро стоял рядом с отцом. Пальцы его нервно подрагивали. Внешне было незаметно, чтобы с ним плохо обращались.
Слева от бегам стоял младший брат, принц Кхуран, мальчик четырнадцати лет, так же как и его сводный брат, сын раджпутской принцессы Манамати. Кожа у него была, пожалуй, темнее, чем у всех стоящих вокруг людей. Он имел более мягкий характер, и ему явно не нравилось смотреть на человеческие страдания.
Вокруг помоста расположились отряды стражников, а за ними — остальная армия. Воинские ряды радовали глаз.
Могол довольно ухмыльнулся, когда двоих последних пленников подвели к нему.
— Блант-бахадур, — сказал он. — Убийца! Уильям призвал на помощь все оставшиеся силы.
— Вы знаете, что это ложь, — промолвил он. — Эти слова больше относятся к вам.
Глаза Джахангира сверкнули.
— Несомненно. Ты закричишь это, когда будешь умирать. — Он посмотрел на Изабеллу. — Такая красавица! — заметил он. — Но измучена и грязна.
— Мои люди позаботятся о ней, — мягко сказала Hyp Джахан. Она подозвала одну из своих служанок: — Возьмите эту женщину и дайте ей помыться.
— И приведите ее обратно голой, — добавил Джахангир. — Такую красоту нельзя прятать от мира,
— А рабыня?
Джахангир посмотрел на Джальну.
— Что мне делать с рабыней? — спросил он. — Отрубите ей голову.
Джальна умерла, не произнеся ни слова. Она молчала с момента их пленения. Ее душа уже в тот миг была мертвой.
Они сидели — Джахангир, его новая жена и принцы, — лакомясь фруктами, а униженные пленные неподвижно стояли перед ними на коленях.
Изабеллу привели обратно через полчаса. Ее волосы были еще влажными, тело чисто вымыто и смазано благовониями. Порезы и ушибы стали видеться резче, но удивительной белизны кожа, выставленная на всеобщее обозрение, по-прежнему оставалась на редкость красивой.
— Посади ее на мула, — приказал Джахангир. — Ведь мы сейчас возвращаемся в Агру.
Пленников ждал еще один переход. Их вели за кавалерией. Вдоль дороги стояли толпы народа, восторженными криками приветствуя Могола и его победу, глумясь над пленными, обращаясь к голой женщине с гнусными предложениями. Блант был благодарен судьбе, что Изабеллу не заставили идти пешком, ибо предполагал, что на ее долю выпадет более суровое испытание. Им больше не представилось возможности поговорить друг с другом.
Что поделаешь! Остается только приготовиться к смерти. Проще всего проклинать прошлое своих амбициозных предков. Ричард Блант-старший связал свою судьбу и судьбы наследников с Моголами. Он обрел огромное богатство и известность... но и он сам, и все члены его рода погибали трагически.
Питер Блант позволил амбициям повести себя по следам своего дяди и поднялся еще выше. Ему и его жене посчастливилось умереть естественной смертью на закате лет. Но каждый их ребенок, кроме Елены, умирал раньше срока, а мужчины погибали от насилия.
И вот он, самый последний Блант, должен умереть так же, как и его предшественники. А ведь он не предполагал ничего, кроме славы и удачи впереди. Каким глупцом он был! И теперь приближается наказание за глупость. Семья Блантов навсегда канет в историю.
Спарту изводил его всю дорогу, подгоняя копьем, оскорбляя и плюя в лицо.
— Могол обещал поручить командование гвардией тому, кто вернет тебя, — торжествовал он. — Этот пост теперь мой. Но сначала я попросил другой. Могол обещал мне и его тоже. — Тавачи императора усмехнулся. — Я хочу увидеть твою смерть, Блант-эмир. Более того, сам собираюсь убить тебя. Могол поручил мне разобраться со всеми пленниками. — Он бросил взгляд на Изабеллу. — Это будет величайшим развлечением.
Когда наконец достигли Агры, Джахангир совершил заключительный акт своей мести. В последний день пути он приказал армии пройти через опустошенный город Фатехпур Сикри. Там Уильям увидел, как рабочие разрушали гробницу Питера Бланта.
— Камня на камне не останется, — заявил Могол. — В Индии не место даже памяти об имени Блант.
В самой Агре Джахангир сначала позвал к себе Хусро.
— Ну, предатель? — спросил Могол. — Тебе есть, что сказать?
Хусро утратил дар речи: он считал себя прощенным.