Мои большие файерболы
Шрифт:
(* Царская дорога — Рублево-Успенское шоссе. Это не понты, а реальное историческое название. По этой дороге царская семья ездила на богомолье в Звенигород.)
Пять часов сна. Двойной эспрессо в постель от верной Тони. Контрастный душ. Минимум макияжа. Я полюбовалась на суету в прихожей, натянула джинсы, впихнула ноги в кроссы и стартовала.
Ночное происшествие не испугало меня. Скорее взбодрило, как хорошая пощечина. Пока я разнюнилась, как потерявшая целку восьмиклассница, против меня играют жестко, и технично.
Моей жизни вряд ли что-то угрожало. Еще в магазине меня убедили в полной безопасности костюма. Сработали бы предохранители, или что еще. Драматизма я добавила нарочно, чтобы оправдать ночной звонок.
Ненавижу выражение "френд-зона". Его придумали прыщавые соплячки, чтобы потешить свое ЧСВ. Глумиться над собой, и вытирать ноги позволяют только убогие отбросы. Они бесполезны. Своих мужчин я называла рыцарями, обращалась с ними бережно, и дорожила каждым. Мое внимание было для них, как шарфик на копье — повод совершать подвиги в мою честь.
С Виталием Арнольдовичем я познакомилась в старомодной Ницце. Он увлекался яхтами, был поджарым и энергичным, а еще имел какой-то серьезный чин в госбезопасности. Виталий ухаживал красиво и изобретательно. Но курортного романа не случилось. Гэбист был старше лет на двадцать пять, а к папикам я питала стойкое отвращение со времен бедности. Но надежды не терял, на звонки реагировал охотно, и дважды выручал меня по мелочам, в которые я не хотела впутывать мужа.
Я была уверена — охрана жилого комплекса не будет разбираться. Свалить все на меня у них не хватит наглости, значит спишут на случайный скачок напряжения. Но если б я верила в случайности — работала бы поварихой в родной Мухосранке. Поэтому я решила разобраться еще в одном совпадении.
Миновав три поста, и трехметровые кованые ворота с двуглавыми орлами, я загнала машинку на гравийную стоянку перед особняком, и пошла разыскивать хозяйку.
По своей колхозной привычке, жена депутата Государственной Думы Филимонова вставала с солнышком. Я прошла через перголу* и лабиринт из кустарника, с натыкаными хаотично античными статуями, и обнаружила Милку на лужайке. Она занималась любимым делом — гоняла прислугу. Небрежно задрапированная в шелковый халат от сладкой парочки* и пушистые тапки, она была похожа на современную реинкарнацию Салтычихи. В иные времена Милка с удовольствием порола бы прислугу где-нибудь на конюшне, но учитывая современные нравы, заменяла физические унижения моральными.
(* Пергола — навес или ряд арок, увитых зеленью)
(* Сладкая парочка — D&G, Дольче и Габбана)
— Как вы сыплете, идиотки! Разбрасывать надо, овцы безголовые!
— Бог в помощь!
— О, принесло сучку спозаранку, — обрадовалась мне Милка.
— Кто ходит в гости по утрам…
— Тот к обеду уже в хлам! Будешь? — Милка кивнула на раннюю мартиньку у себя в руке. То ли лечилась со вчерашнего, то ли уже разогревалась.
— Не, кофе буду.
— ЗОЖ-ница херова, — мы обнялись и расцеловались в щечки.
С полянки открывался вид на птичник. Сразу четыре пейзанки в красочных фартучках и косынках кормили кучу павлинов, фазанов и какой-то еще пернатой дряни.
— Нахера они тебе?
— Яичницу жру!
— И как?
— Как обычная, но в сто раз дороже, — гоготнула Милка.
Нам накрыли в оранжерее. Милка выращивала тут бананы, манго и другие экзоты. Не сама конечно, на это были садовники. Служанка в кружевном чепчике, с зареванными глазами таскала на стол разные блюдечки и мисочки.
— Как они тебя терпят?
— Эти криворукие курицы? Да они одного боятся, что я их нахер уволю. Очередь желающих — отсюда и до Ленинградки. Воспитывая прислугу мы трудимся ради наших детей.
Милкиных детей я не видела ни разу. Сын учился в Британии, дочка в Швейцарии. Чтобы догнать прислугу до тамошнего уровня — Милке еще пахать и пахать.
— Попробуй варенье, — Милка протянула мне блюдце с золотистыми шариками в сиропе прозрачном сиропе.
— Что это?
— Кумкваты.
— Ты сама что ли закрывала? — просекла я причину ее гордости.
— А то!
— Капец! Одичаешь тут совсем.
— А хули еще делать? Ты вот даже на фитнесс забила. Кинула подругу, сучка.
Момент показался мне удачным.
— Милка, а откуда ты про ВР узнала?
— Чё?
— Помнишь в фитзале? Это ты задвинула про ВР. Какая это клевая штука, и все дела. А сама ты откуда это знаешь? Сама что ли бегаешь там?
— Делать мне нехера.
— Так откуда?
Милка надула губищи и осуждающе тыкнула в мою сторону пальцем:
— А ты вообще дрянь! И тихушница.
— Я?!
— Ты! Мы с Таткой такой офигенный подарок тебе на днюху придумали. Фил твой по полгода дома не бывает. А тебя одну никуда не пускает, козел ревнивый!
— Слышь, подруга!
— Да хороший он, хороший, — заржала Милка, — не обижаю я твоего Фила. Тебя жалко. Сидишь в своей клетушке одна.
Мои двести сорок квадратов в Центре трудно было назвать клетушкой. Но Милка с ее тремя гектарами- смогла.
— Ну и чё?
— Так я говорю, Татка в Майями такую штуку увидела. Отчаянные домохозяйки*, бля, теперь по виртуальным лесам с голыми жопами гоняют. Племена создают, и пиздятся квартал на квартал.
(*Отчаянные домохозяйки — американский сериал. Его героини стали образцом "преуспевающих женщин из элитного района".)
— Ну спасибо!
— А чё, весело же.
Мой ДР был через месяц. Объяснение дохлое, но это для меня, а не для Милки. Та обожала праздники, и могла готовиться даже за полгода.
— Вы мне сьют подарить хотели?
— Доперло?!
— А слили тогда зачем?
— А чтоб ты больше захотела! А то я тебя не знаю, сучка. Ты аж жопой заерзала, когда услышала. Кто ж знал, что ты тут же ломанешься его покупать.