Мои калифорнийские ночи

Джолос Анна

Рид

Смотрю в зеркало заднего вида. Мерседес сворачивает направо в сторону Блу Хай, а я еду дальше по Кенсингтон Авеню, чувствуя привычное раздражение, связанное с этой девчонкой. Она так увлеклась, что едва не разбила мне машину. Думал, что не поведётся на провокацию, струсит и останется позади, но ни черта не угадал. Эта дура понеслась следом. Её не смутила ни стоимость чужого кабриолета, ни перепуганный насмерть Исайя, хватающийся за ремень. Уверен, он мысленно

попрощался с жизнью, потому что Смит ездит как умалишённая. Без понятия, где и кто её учил, но гоняет она явно не только в компьютерных играх.

— Я давно здесь, — Тори недовольно кривит губы, пока я вылезаю из бэхи.

— Детка, могла бы внутри подождать.

— Не могла, — шепчет она, обнимая меня за шею. — Соскучилась по тебе…

Мы стоим на парковке колледжа среди зевающих и осоловевших студентов. Тори тянется к моим губам и поглаживает ногтями затылок. Я наматываю её волосы на кулак, и мы страстно целуемся. Гораздо дольше, чем обычно.

— Ну ничего себе, — довольно произносит она, когда я, наконец, отстраняюсь. — Похоже, ты очень рад меня видеть. И не только ты.

Виктория прижимается к моему плечу. Какое-то время молчит и странно улыбается.

— Классные штаны, мне нравится, — подмечает она, касаясь пальцами лёгкой ткани. — Кстати, я пожертвовала небольшую сумму на счёт клиники Пирс.

Удивлённо вскидываю бровь.

— Не помню, чтобы ты проявляла интереса к благотворительности.

Виктория пожимает плечами.

— Мне стало жалко эту собаку. Я не должна была так резко высказываться там, на дороге. Перенервничала просто… Хорошо, что всё обошлось, да?

Я убираю прядь волос с её лица и киваю, соглашаясь. Ну хоть сейчас осознаёт.

— Брукс, ты идёшь? Экономическую теорию передвинули в другой корпус, — кричит мне Дан, долговязый парень из моей группы.

— Мне пора, — освобождаюсь из её цепких рук, подмигиваю на прощание и отхожу. — Позже увидимся.

— Рид, — зовёт Тори, и я оборачиваюсь. Знаю я это хитрое выражение лица. — В час тридцать в раздевалке за стадионом. Идёт?

Максимально эротично закусывает увеличенную уколами губу и томно стреляет глазами. Мой взгляд медленно скользит по её телу, и я ухмыляюсь, предвкушая бурный обед.

Если честно, учёба в этом колледже, как заноза в заднице. Лекции — полнейший отстой, преподаватели — те ещё обиженные жизнью персонажи. Вообще думаю, какого дьявола сижу здесь, слушая бубнёжь аморфного тела, с пеной у рта, распинающегося о маркетинге. Он, кстати, искренне надеется впечатлить женскую половину аудитории. Вырядился сегодня в золотистый пиджак и золотистые туфли в тон. И где только такие раскопал? Клоун.

Старый извращенец то и дело шныряет между столами, якобы проверяя конспекты. На самом деле, этот озабоченный изучает декольте своих студенточек. Однако, полагаю, у этого долбоящера отлично получается трахать только мозг, ибо на большее уже наверняка не способен. К слову, о приятном. Виктория сегодня на высоте. Ланч удался. Я довольно потягиваюсь, словно кот нажравшийся сметаны. Эта девушка всегда знает, что мне

нужно. Надо бы для приличия сводить её в ресторан.

Сэнди, сидящая по соседству, заваливается мне на плечо. Она спит. Реально уснула, даже мило посапывает, а Дан ржёт, глядя на эту картину.

Голос профессора, сочившийся всё это время обожанием, резко сменяется противным фальцетом.

— Мур! — антенны на его башке, именуемые волосами, начинают шевелиться. — Дома после клубов нужно отсыпаться! Сегментация рынка сама себя к сессии не изучит!

— Простите, — тихо извиняется Сэнди, отлипая от меня.

Она поправляет растрёпанные кудри, едва сдерживает улыбку и заливается краской стыда. По ходу даже не заметила, как голос этого кретина её убаюкал. Неудивительно, нудятина редкостная.

— Ничего интересного ты не пропустила, — успокаиваю её я.

— Ужас. В больнице просидела всю ночь с матерью. Машина сбила, — зачем-то рассказывает мне Сэнди.

Я раздумываю всего минуту и поворачиваюсь к зевающей соседке.

— Слушай, Мур, пошли отсюда. Это светило науки начинает меня напрягать, аж голова разболелась…

Девчонка изумлённо пялится в ответ. В огромных глазах — недоверие и страх.

— Да не сожру я тебя, — ухмыляюсь. — Кофе выпьем, тебе полезно будет.

— Ты может и нет, а твоя Виктория мне точно космы повыдирает.

А вот это бесит. Моя свобода — это моя свобода. Делаю, что хочу, всегда так было, есть и будет. Встаю, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Брукс, у нас ещё пятнадцать минут, — недовольно скрипит профессор, переключая слайд презентации.

— Нет, благодарю, сыт по горло вашим долбанным маркетингом. Да и девчонке нехорошо. Отведу в медкабинет. Пьёт по-чёрному, а потом мучается, — серьёзно отвечаю ему я.

Сэнди удивлённо хмурит брови, но всё же не может сдержать смешок. Сморчок открывает и закрывает рот.

Ухожу, забирая вещи. Точнее пустую тетрадь, в которой не записано ни строчки.

— Посмотрим, как вы сдадите сессию, Рид! — себе под нос угрожающе бурчит старикашка.

— Не уверен, что найду для этого время…

Мне настолько плевать. Я может только и жду, что меня отчислят. Реально опостылело. Думаю, пора бросать. Не вижу я себя офисным планктоном, облизывающим задницу какому-нибудь толстому плешивому боссу. Не этого, однозначно, я хочу. Стоит поговорить с матерью, потому что засунуть меня сюда точно было ошибкой.

— Зачем выставил меня идиоткой? — возмущается Мур, когда выходит вслед за мной.

— Ой, да брось, Сэнди. У тебя же с чувством юмора всё в порядке.

— В кафетерий пойдём? — равняется со мной, вскидывая бровь.

— Да. Голоден как чёрт, — двусмысленно ей подмигиваю, и она сразу отводит взгляд.

В кафе почти никого нет, а значит можно спокойно выбрать, что пожелаешь, без толкания локтями, ора и разборок.

На моём подносе нет свободного места. Всё-таки нельзя приходить сюда на голодный желудок. Сэнди смотрит на меня так, словно я собираюсь и её проглотить на десерт. Может быть, может быть…