Мои палачи (СИ
Шрифт:
Она выходит из палаты, Артур с игрушкой сидят на кровати. Он улыбается, неловко, застенчиво, краешком рта.
— Не прогонишь?
— С каких пор спрашиваешь?
— Юля. Я и так себя г*вном чувствую.
— М-м. Поэтому продолжаешь меня здесь держать.
— Я не держу. Я беспокоюсь.
— А на парковке почему не беспокоился? Сильвестр Сталлоне. Рэмбо, первая кровь, — поднимаюсь и он тоже встаёт, иду к нему, он идёт навстречу.
— А что мне ещё делать? Слов они не понимают.
— И ты не понимаешь.
Останавливаемся
— Я не знаю, чем мы все вместе закончим. Но ты пока ещё моя жена. Ты ей и останешься.
Глава 51
— Он обещал, что в среду вечером приедет. Вот я и жду, — говорят по телевизору в популярном ситкоме.
Это повтор вчерашней серии.
Сегодня у меня уже вторник. В остальном все по-старому — перелом, подоконник, ожидание.
Завтра самолёт, а я сижу. Я и заяц, больше никого нет. Снаружи облетают деревья, и задувает ветер. Небольшой парк и пустые лавочки с железными спинками. Асфальтированные тропки и кустики по бокам. Серо-холодно.
Прижимаюсь носом к стеклу и вздыхаю, всё неправильно, сбегая, режусь об колючую проволоку, и током бьёт меня.
Настя с Мариной просекли, что их раскрыли, Артур запретил их пускать, зато они шлют ненавязчивые сообщения, мол, что же случилось на парковке на самом деле, как-то странно, не верится, что ты на нервах влетела в ряд авто, вы же там не вдвоем с Артуром торчали. Беременность обсуждали?
Они мучаются изжогой.
Пусть. Тяну зайку за ухо и он кивает, соглашаясь. Открывается палата, и я спрыгиваю на пол.
На пороге вырастает Андрей. Большой, сильный, спаситель. Раскидает в стороны стены и вытащит меня из-под этого обвала.
Замерев, смотрю на свое пальто в его руках, и боюсь радоваться. Пальто то самое, в котором я приехала. Значит, он был у врача. Пообещал и сделал. В этот раз по-честному. Шепотом спрашиваю:
— Отпустили?
Он мнет ткань, растягивает паузу, во время которой пристально смотрит, и мне на ум лезет всякая дурь.
Ночь, санаторий, постель, он сверху. Хорошо, очень хорошо, волшебно. Гадко, подло, он сволочь.
Худший помощник из возможных, но у меня выбора нет, а из троих Морозовых в рассудке лишь самый младший, не играется в стрелка. И поэтому я ответила на его звонок.
— Эх, кис. Сомневалась. Что у меня сил хватит тебя забрать, — он подходит ближе. — Несолидно. При желании я из-под земли тебя достану, не то, что из больницы, — улыбка исчезает, и он мрачно смотрит на мою руку. — Как лапка? Не знаю, сказали ли тебе. Спасибо. За тебя. Ты не уехала. И у меня оба брата целые.
Он встряхивает пальто. Набрасывает мне на плечи, помогает залезть
— Я тебя очень обидел. Не потому, что не люблю, считаю сучкой, которая Артура разводит. То есть я так думал, но нет. Тут другое. Чаще всего мы злимся на тех, кто похож на нас самих.
— Мы не похожи, Андрей, — сажусь в кресло, сую ногу в ботинок.
Он наблюдает за моими попытками подступиться к обуви и спускается на корточки. Шнурует ботинок и жмёт плечами.
— Ошибаешься, киса. С тобой одно целое почти.
— Хватит сочинять, — дёргаю ногой.
— Я просто рассуждаю вслух на тему.
— Рассуждай на эту тему молча.
Он молча, сквозь леггинсы, касается губами моей коленки. Смотрю на русую встрепанную макушку, на плечи в синей джинсовой куртке, на виднеющуюся под курткой кобуру, на меховой воротничок с прицепленным к нему значком, на то, как он спокойно сидит на полу и обувает меня, и поражаюсь такой в нем перемене.
Стоило сломать руку в попытке остановить две съехавшие крыши, и вот я уже не плохая.
— Готова? — он выпрямляется. Подхватывает мою сумку. Косится на зайца, пристроившегося на подоконнике. — Этого берем?
Не дожидаясь ответа, суёт игрушку подмышку.
Вместе идём по коридору, оглядываюсь и тереблю гипс. Если сейчас из-за угла выпрыгнет Артур, и что-то случится, виновата точно буду я. Сама разрешила Андрею приехать.
Но если бы не он — так бы и сидели на окне с заинькой и обсуждали сериалы, пока мой самолёт разрезает крыльями облака.
А теперь мы втроём. Удачно выбираемся на улицу, и я, глубоко вдохнув свежий, холодный воздух и с трудом сдерживая ликование, тяну к себе сумку:
— Здесь рядом вокзал. Там всегда полно такси.
— Здесь рядом моя машина — не замедляя шага, он идёт к Ауди, — там всегда полно места.
— Мы так не договаривались.
— Мы никак не договаривались. Заедем пообедать. И как раз договоримся.
Иду за ним, с сомнением смотрю в широкую спину. И затяжно, как слабоумная, соображаю — не один Артур уверен, будто я принадлежу ему, раз взяла его фамилию.
Они все в этом уверены.
Выросли, и привычка выросла вместе с ними, не моё, а наше, и того, что с вещей переключились на людей даже не сознают.
— Прыгай, кис, — он распахивает дверь. У него на плече болтается моя сумка, он прослеживает мой взгляд и усмехается. — Отдам я. Когда покушаешь. Это как с детьми. Сначала суп. Потом гулять.
— Дай сюда! — рявкаю и выдергиваю ремешок.
Покачиваюсь, не могу словить равновесие, падаю, он неловко подхватывает меня, задев больную руку, и я задушенно матерюсь.
— Юля, бл*ть, — он громкость не регулирует, раздражается в полный голос. Откашливается и мягче говорит. — Больно? Я не хотел. Извини. Не пойдешь ты сейчас никуда, что не ясно? Просто сядь в машину.