Мои питомцы и другие звери
Шрифт:
С помощью сильной лупы можно увидеть, что внутри каждой капельки находится петельками уложенная сердцевидная нить. Если потянуть за паутинку, она не растягивается, а просто вытягивается из капельки, и только когда будет вытянута вся и ее длина увеличится в три раза, дальнейшие усилия заставят растягиваться и саму нить. Когда натяжение прекратится, нить благодаря силам поверхностного натяжения вязкой жидкости, из которой состоят капельки, втягивается обратно в бусинку, не требуя от паука никаких специальных усилий. Тысячи микроскопических лебедочек поддерживают сеть в натянутом состоянии. Вот какая удивительная паутинная нить у нашего крестовика!
НЕМНОГО
УЛЫБЧИВЫЙ КИТ
Наша родина — величайшая морская держава. Большая часть ее границ проходит по берегам океанов, но эти берега находятся в такой климатической зоне и так плохо обустроены, что большинству россиян не пришлось там бывать, океана они и в глаза не видели и с его обитателями практически не знакомы. Ну кому из нас случалось любоваться живым китом или большой акулой? Первого настоящего кита мне посчастливилось увидеть прямо на берегу. Дело было в Крыму, в тенистой аллее Карадагской биостанции. Я давно мечтал познакомиться с побережьем Карадага и поэтому, приехав на биостанцию, бросил вещи в отведенной мне комнате и поспешил к морю.
Первым, кого я увидел, спускаясь по извилистой аллее крохотного парка, был юноша, поднимающийся мне навстречу. Он шел, широко шагая, и держал кита на вытянутых руках, как носят младенцев молодые неопытные отцы. А кит смотрел на меня маленькими подслеповатыми глазками и с каждым шагом юноши вздрагивал. Это был самый настоящий живой кит, но только кит-малютка. Он не был детенышем.
Длина новорожденных китят обычно измеряется метрами, а вес — центнерами или тоннами. В руках у парня был представитель самых маленьких китообразных — дельфин азовка, или, как его называют зоологи, обыкновенная морская свинья. Киты-малютки распространены очень широко. Они не боятся холода и заселяют прибрежные зоны Европы, Азии и Америки, от Баренцева моря на севере до Атлантики на юге, регулярно появляясь во внутренних морях: Черном, Белом, Балтийском.
В Черном море азовок много, но это не те дельфины, которыми мы любуемся с борта теплохода. Они не умеют выпрыгивать из воды и, хотя часто поднимаются к поверхности, чтобы обновить запасы воздуха, не высовывают голову из воды, поэтому заметить их стайку очень трудно.
Встреча с представителем другого вида китов произошла у меня в воде. В то лето я жил в палатке на берегу моря в зоне Севастопольской военно-морской базы и занимался наблюдениями за жизнью морских обитателей. Этот район полностью закрыт для посещения посторонними, поэтому условия жизни обитателей моря были здесь нарушены меньше, чем там, где летом с утра до ночи плещутся в воде толпы отдыхающих. Ежедневно во второй половине дня, надев ласты и маску для подводного плавания, я уплывал в море на три — шесть часов. Обычно я брал с собой и ружье, чтобы подстрелить парочку рыб и не тратить попусту время на хождение в Севастополь за продуктами.
Летом вода в Черном море хорошо прогревается, но, подолгу затаиваясь в зарослях подводных растений или неподвижно зависая у поверхности в тени скал, я обычно так замерзал, что уже не в состоянии был выбраться на скалы, чтобы погреться на солнце. Приходилось сначала отогревать руки, высунув их из воды и положив на горячие камни, пока сила мышц полностью не восстанавливалась. Зато на обратном пути, проголодавшийся и усталый, я так спешил, стараясь вернуться засветло, что уже через 10–15 минут мне становилось жарко, и я с опаской оглядывался назад, проверяя, не закипает ли вода от соприкосновения с моим телом.
Днем, освещенное лучами южного солнца, море прекрасно. Взору пловца открывается красочный подводный мир, и нет сил оторваться от него. Но как только диск солнца коснется у горизонта воды, в ее глубинах становится неуютно и мрачно. Сначала блекнут, а потом и совсем исчезают краски, все тускнеет, контуры даже крупных предметов
В эти часы встречи с морскими обитателями редки, мимолетны и скорее способны напугать, чем обрадовать пловца. Однажды в начинающей сереть глубине я заметил какое-то крупное, быстро плывущее животное. Я тотчас нырнул, чтобы выяснить, кто это. Когда я оказался на глубине пяти-шести метров, таинственное существо бросилось мне навстречу. Оно было чуть ли не с меня ростом, серовато-черным и как-то странно вихлялось из стороны в сторону. Хоть таинственный зверь почти налетел на меня, но в сгустившихся сумерках рассмотреть его не удалось. Я смутно увидел лишь кургузое туловище без головы, неясные очертания широко раскинутых «рук» и усиленно работающие лягушачьи лапы. В последнюю минуту, почти наскочив на меня, удивительное создание, вдруг резко изменив направление, стрелой понеслось к поверхности и исчезло. Ошарашенный и изрядно напуганный, я вынырнул на поверхность, но в первое мгновение и здесь никого не увидел. Лишь секундой позже я заметил баклана, низко летящего над водой. Так вот кто меня напугал! В воде все предметы кажутся человеку значительно крупнее, чем на самом деле, и ночью в море нетрудно из мухи сделать даже слона!
Однажды я задержался в воде особенно долго и поэтому очень спешил. На мое счастье подул сильный ветер и поднял большую волну. В такую погоду вылезти на скалистый берег невозможно: набегающие волны будут бить пловца о камни, и спасения от них нет. Выбраться на берег я мог только в одном-единственном месте, поднырнув под камни, длинным извилистым коридором подводной пещеры, заканчивающимся крохотным озерцом, отгороженным от моря высокими скалами. Однако дело осложнялось тем, что небо затянуло тучами и стало так темно, что не было никакой возможности рассмотреть береговые скалы. Я вынужден был плыть далеко от береговой полосы, откуда были видны очертания горных вершин, надеясь с помощью этих ориентиров отыскать вход в свою пещеру, и в воду почти не смотрел, в ней уже давно ничего не было видно. Вдруг мимо меня пронеслась небольшая подводная лодка. Я невольно отпрянул в сторону, опасаясь, что течением меня затянет под ее гребной винт, и только когда лодка, развернувшись, стала возвращаться, я понял, что встретил дельфина. Это был дельфин афалина — самый крупный представитель китообразных в Черном море.
Всю остальную часть пути он кружил вокруг меня, проплывая достаточно близко, но так, что я не мог до него дотронуться. Только когда мы приблизились к скалам и оказались в зоне прибоя, где вода была белесой от взбитой пены, а волны стали особенно высокими и крутыми, мой спутник отстал.
После этого случая, возвращаясь домой, я специально делал крюк в надежде встретить своего дельфина и всегда находил его на том же месте. Я старался возвращаться пораньше, чтобы засветло пообщаться с интересным знакомцем. Издалека заметив меня, дельфин устремлялся навстречу, и первое, что я видел, была его улыбающаяся морда. Не удивляйтесь! Хотя голова дельфина как бы отлита из плотной резины и ни один мускул не может изменить выражения его «лица», на нем появлялась легкая улыбка, которую не способны испортить даже 70 пар крупных зубов.
Чтобы закрепить намечавшуюся дружбу, я приносил дельфину несколько рыбешек. Он охотно брал мое подношение, но не спешил отправить его в желудок. Обычно некоторое время он играл рыбешкой; а когда наконец проглатывал ее, было видно, что делал он это лишь для того, чтобы доставить мне удовольствие.
С каждой встречей дельфин становился все доверчивее. На пятый или шестой день он стал около меня останавливаться и позволял себя погладить. Мои движения его пугали, но прикосновение к коже нравилось. Однажды я ухватился за его спинной плавник в надежде покататься на нем, но дельфин легко стряхнул меня со спины, однако никуда не уплыл, хотя и держался настороженно. К сожалению, срок моего пребывания в Крыму подошел к концу. На прощание я подарил своему другу крупную кефаль. Он съел ее с удовольствием и, словно предчувствуя разлуку, проводил меня почти до самых скал.