Мои порочные отчимы
Шрифт:
Я молчу и ничего не отвечаю. Алик предал наш договор... как мне теперь ему верить?
– Они били меня, - он тоже опускает взгляд.
– Я знаю, что проявил малодушие... и теперь... мы оба пленники этого дома.
– Как?
– вскидываю на него взгляд.
– Дин же твой брат!
– Только по отцу. Мы не росли вместе... я его вообще почти не знаю, - парень хмуро смотрит в сторону.
– Ладно, это всё неважно. Скажи, есть ли шанс, что ты когда-нибудь сможешь доверять мне? Как я могу быть полезным?
Смотрю
В голову приходит совершенно сумасшедшая мысль. А что если...
Нет... я совсем сдурела...
Он мне даже не нравится... как мужчина...
Нет химии...
Но с другой стороны. Тогда я смогу избежать этого ужасного аукциона! Вдруг там меня купит какой-нибудь урод-извращенец?
– Алик, - говорю, а у самой щёки полыхают со стыда.
– Ты и правда мог бы мне помочь кое в чём... В одном деле... Ты мог бы пробраться ко мне ночью? Или... давай лучше я приду к тебе? Сама...
Дин
Вот же…
Маленькая невинная дразнилка!
И…чего ей неймется?
Нет, я, конечно, понимаю, наше обращение с Ланой – полный зашквар. Но…
Она заслужила! Не хер было сбегать! И не хер быть такой…
Манящей, сладкой, сжимающей яйца в тиски.
На хрена я спросил, плохо ли мы с ней обращаемся? Это же… ежу понятно и бизону ясно.
– А ты сам как думаешь? – широко раскрывает глазки, ротик округляет, ручонками своими машет!
– Вы со мной обращаетесь не просто плохо! А ужасно! Просто невыносимо!
Невыносимо!
Невыносимо то, что эта малышка еще девственница! И то, что ее девственность пока самый ценный наш трофей.
И товар.
Блядь.
Думаю, об этом и самому от себя тошно. Но иначе никак. Мрачнею.
Я не должен быть с ней милым и приятным.
Хотя… я уже не верю, что это милое создание могло иметь что-то общее с ее мамашей, но…
Нет. Общее она как раз имеет. И это, блядь, больше всего бесит!
Ее мать была дико сексуальной, текущей кошкой, которая воспламенялась от взгляда, от аромата, от намека на секс! Сразу на трусиках появлялась влага. Я не знаю, как она мать твою это делала! Но понимаю мужиков, у которых на нее стоял как памятник Петру. И понимаю тех, кто женился на этой шалаве!
Потому что она играла в невинность, а ты чуял запах самки, которая течет по тебе. И это было охуенное сочетание!
Лана такая же! Я же вижу, как она течет! Чувствую!
Даже сейчас, когда я вывел ее на прогулку… Она в одной длинной майке! Мой майке, которая ей до колен! Она ей как платье, и открывает прекрасный вид на грудь и все остальное!
И белья на ней нет.
Чёрт, надо купить ей шмотки! Это важно!
Иду в дом. На периметре спокойно, но все же… Я ведь дал ей достаточно времени?
– Лана!
Слышу сдавленный писк. В чем дело?
Шагаю туда, где оставил ее. Она стоит, наклонившись над своим дурашливым щенком.
Дует порыв ветра, и… я вижу то, что видеть не должен!
Стою. И у меня стоит. Эти ножки… длинные, ровные, такие аппетитные! Вверху они округляются, переходят в такие аппетитные бедра. Они стройные, но в то же время достаточно пышные, чтобы их захотелось смять, шлепнуть, оставить на них розовый след, укусить, потом зацеловать…
Не смогу сдержать стон, потому что вижу крохотную алую точку между двумя половинками – дырочку, которую я так безбожно драл…
Нет, я старался быть нежным!
Лана испуганно прикрывается.
Чёрт! Я все-таки хорошенько дам ей по заднице! Чтобы думала, когда стоит вот так!
Вокруг полно мужиков! Охрана! Алик, мать его дери…
Конечно, хрен кто ее тронет, но…
Делаю шаг и шлепаю по мягкому полушарию.
Она взвизгивает.
– Дин!
Поворачивается и я вижу подозрительно алые щечки.
Она что… она стояла так специально? Чтобы я увидел? Или?
Хрен я буду спрашивать! Резко опускаю руку на её попку и сжимаю.
– Дин… не надо…
– Если бы было не надо, ты бы не встала так!
– Я… - хлопает ресницами и тяжело дышит. – я… наклонилась к Финику. Просто… ты сам знаешь, моя одежда… у меня ее нет и…
– И не будет. Поняла?
Сдавливаю чуть сильнее и вижу, как затуманиваются ее глаза.
– Значит, мы с тобой плохо обращаемся? Может, ты так считаешь потому, что мы не всегда даем тебе кончить, милая?
– Нет…
– Не обманывай дядю Дина! Ты вся горишь!
Вижу, что она не дышит, внимательно глядя. А потом резко прижимаюсь к ней губами.
Облизываю, прижимаю к себе податливое тело…
– Ну что, крошка? Нагулялась? Пойдем, буду делать тебе хорошо…
– Не надо… Я не хочу…
– А мне кажется, хочешь…
– Пусти…
Пусти… Твою ж мать, мне реально надо ее отпустить! Потому что иначе я…
Я за себя не ручаюсь.
– Иди. Зайди на кухню, там привезли свежие фрукты, манго, клубнику… И мороженое. Ванильное, как ты любишь.
– Откуда ты знаешь, что я люблю ванильное? – вскидывает на меня свои невинные глазки.
– Знаю, - ухмыляюсь, вспоминая тот день в кафе, когда мать троллила Лану из-за слишком пышных, по ее мнению форм. Не была девчонка пышной.
Она была такой как надо.
Сейчас схуднула. Но то что нужно – все на своих местах.
– Пойдем, покажу тебе все.
– Я и сама могу.
– Мне будет приятно.
Она поднимает на руки своего щенка, который трется у ее ног без всякого поводка и команд, как привязанный.
Блядь, я бы тоже с удовольствием терся у ее ног. И между ног. Безвылазно. Как в том анекдоте, весь бы туда залез!