Мои Снежные монстры
Шрифт:
Тони кидает голодный взгляд на меня и на декорации комнаты. Вздыхает:
– Отменяется романтик, милашка. Время ролевых игр, - кривит рот в усмешке, но глаза становятся беспокойными.
– Есть халатик медсестры? Я пациента привел.
Он отступает от двери, проходит в глубь спальни.
На пороге, чуть покачиваясь, появляется хмурый Яр. Он выглядит еще бледней, под глазами черные синяки. Оглядывает комнату и меня. Я вспыхиваю под колючим взглядом. Ощущение, что меня врасплох поймали, застукали за чем-то неприличным. Неловко
Хотя он меня видел уже во всех позах и видах. И не только видел, брал, трахал, вырывая стоны наслаждения. Что мне скрывать? Распрямляю спину и поднимаю подбородок повыше. Смотрю Яру в лицо. И… Замечаю, что у него в уголке рта что-то красное…
– Ты ранен?! У тебя кровь!
Я сразу забываю обо всех смущениях и переживаниях, вскакиваю, раздвигаю шторы, чтобы посмотреть на Яра в солнечном свете.
Яр вытирает красную струйку тыльной стороной ладони. Я тащу его за руку к кровати, он позволяет, идет за мной следом. Садимся на кровать.
– Хочешь полечить меня, милая?
– Да. Что надо делать? – я торопливо натягиваю шорты и футболку.
– Ничего. Пройдет. Я по другому вопросу тебя звал. Почему не пришла?
Вот ведь… Упертый. Кто-то мне говорил, что мужчины делятся на два типа: одни с температурой 37 ложатся и пишут завещание, вторые даже с аппендицитом продолжают работу.
Беспомощно оглядываюсь на Тони. Он как раз обматывает полотенце на бедрах:
– Наш медведь не приемлет лечение. Придется его усыпить, чтоб не мучался.
– Не смешно.
Яр никак не реагирует, замирает, как каменное изваяние. А я встревоженно вглядываюсь в его грубые черты лица. Ох, не нравится мне все это…
– Кстати, как Яр согласился на пластику? Когда я вас встретила, у вас были другие лица…
Тони садится на стул, дотягивается до планшета на кровати и отключает музыку. Усмехается:
– Я сказал, что если ты увидишь его таким уродом, то тебя точно хватит инфаркт. И все.
– Подожди-ка… А разве смысл истинности не в том, чтобы любить любого? С ожогами, без руки, инвалидов, толстых. Вы же сами объясняли… То есть, я бы полюбила вас любых, я так понимаю…
Яр поворачивается ко мне всем телом. Я вздрагиваю, отстраниться пытаюсь. Его лицо оказывается близко, и черные глаза прожигают, оставляя ожоги…
– Слово «любовь» в том разговоре не звучало, милая.
Пламя свечи на комоде колеблется и потухает.
В груди что-то ухает, срываясь в бездну несбывшихся надежд и наивных мыслей. Повисает на волоске. Сжимаю зубы, зачем он так со мной...
Яр добавляет:
– Но нашему трио везет.
– В смысле? – шепчу, голос дрожит.
Тони поясняет:
– Обрести истинную пару – подарок судьбы. Для этого ничего не надо делать. А вот любовь между истинными – то, что строим сами. Это не гормоны людей со стремлением к размножению на инстинктах. Это то, что создается
Вздыхаю. Звучит, конечно, романтично. Но нет, чтобы просто сказать: «Мы тебя любим, Ника».
Глава 25
– Потанцуй для меня.
– Что?
– Танец, Ника. Для меня.
– Странная просьба. Мне не хочется танцевать, Яр. Зачем это?
Тони пристально наблюдает за нами, сверкая краснотой глаз. Яр откидывается на подушки, закидывает руки за голову. Он выглядит расслабленно, лишь сцепленные зубы выдают напряжение.
– Ты же хотела меня исцелить? Объяснить подробно?
– Да уж, будь добр, объясни.
Хотя я и так понимаю, куда он клонит. Не то, чтобы я отказывалась, но… Одно дело, когда близость происходит по взаимному желанию. А совсем другое, когда это необходимость. Даже во имя спасения… Я чувствую себя… Ну, не знаю. Предметом, как минимум. И я уже не знаю, как избавиться от этого чувства.
Яр продолжает:
– Ранение не физическое. Повреждения касаются только внутреннего зверя, с каждым часом он теряет силы. Я пробовал разные методы. Но ни один не подходит. Похоже, охотники что-то усовершенствовали. Осталась только ты, как последнее средство.
– Секс, - вздыхаю. – Тут все понятно. В сказках принцесса целовала умирающего принца, и он исцелялся. Так же и здесь, только с поправочкой – восемнадцать плюс.
– А вот и ошибаешься, моя радость.
Хм… В смысле, ошибаюсь? Вопросительно смотрю. Яр говорит:
– Какой самый главный инстинкт?
– Эм… Инстинкт размножения?
– Самосохранения. А потом размножение.
– Я не понимаю, к чему ты клонишь…
– Есть древний ритуал. Медвежьи игрища, называется. Он пошел с севера. Всё начинается с танцев, а заканчивается поклонением верховному медведю, которому пора на покой. Он отбирает самую лучшую девушку, достойную родить наследника и уединяется с ней. Ей он отдает всю свою силу через семя. А потом уходит из клана на Священную гору. Если начнется танец под ритуальную песню, то зверь обязательно очнется. А я преодолею низменные инстинкты, не позволю ему взять то, что он желает больше всего перед смертью. Тебя, моя радость.
Кручу локон волос, дергаю его, сосредоточено стараюсь понять, как одно вяжется с другим:
– Но… тогда он умрет, не исполнив свой основной инстинкт, и всё. Разве нет?
– А здесь вступает в ход магия. Раз ты не умеешь ей пользоваться, я сам возьму. В переводе на доступные тебе аналогии - это умирающий сам себе дефибриллятор прикладывает к груди, вызывая разряд, поскольку доктор некомпетентен. Ты, кстати, сама вообразила, что проклятье – твое направление. На самом же деле, существует только то, во что ты веришь. Я верю, что у тебя другая сила. Но активировать ее можешь только ты сама.